Опытные детективы говорили, что, поработав достаточно времени, перестаешь обращать внимание на горе свидетелей, родственников, друзей. Но Ирвину все-таки было жаль этого человека, получившего огромную власть и влияние и потерявшего любимую дочь в собственном доме. Детектив хотел провести опрос как можно быстрее, чтобы не растягивать пытку для господина Шарпа, но тот будто сам хотел помучаться. Поэтому тянул с ответами, язвил, либо отвечал так пространно, что Ирвину приходилось вытягивать из мужчины слово за словом, пока не получится что-то внятное.

Оказалось, что Шарпа дома в ту ночь не было. Он уехал по делам — как выяснилось, к любовнице, которую поселил в квартале Озер. Не хуже Рек, но довольно далеко. Госпожа Шарп же отправилась проведать больную мать, насчет которой даже опытные целители разводили руками. В общем, драгоценная дочь, клявшаяся, что посвятит вечер упражнениям за роялем, осталась предоставлена сама себе и, видимо, решила устроить тайное рандеву с «гребаным подонком». О желании дочери стать супругой этого подонка господин Шарп знал, и даже сам подсуетился, чтобы юноше сосватали какую-нибудь старую деву с неплохим приданым и бедными родственниками, которые будут готовы пареньку руки целовать лишь за то, что он сочетался с их дочуркой узами брака. Как бы ни был мистер Шарп убит горем, своим планом по расстройству личной жизни дочери он гордился. Когда в графине остались считанные глотки, он уже с горькой усмешкой рассказывал, что своими руками дал парню конверт с деньгами, которых хватило бы, чтобы после медового месяца купить домик где-нибудь подальше от Темера. И это не считая приданного «старой девы», которое тоже взялось из кармана господина Шарпа.

Ирвин записывал, прикладывая все усилия, чтобы сохранять невозмутимое выражение лица. Брови так и норовили взметнуться куда-то в сторону затылка, и чем сильнее пьянел господин Шарп, чем глубже он погружался в пучину собственного страдания, тем сильнее детективу хотелось встряхнуть его и вернуть в сознание. Но так нельзя. Это непрофессионально. И уж тем более не стоит говорить о том, что человек, перешагнувший порог смерти, уже глух к страданиям своих близких. Они остаются одни со своей болью и виной и могут пествовать ее столько, сколько угодно. А умерший останется в непроглядной темноте наедине со своими кошмарами.

Ирвин откашлялся, прерывая этот поток мыслей, а потом обратился к господину Шарпу.

— Господин, я понимаю вашу ситуацию и ужасно сожалею.

— О-о-о, — осклабился Лерой Шарп. — Это я ужасно сожалею о вашей ситуации.

Его глаза лихорадочно блестели, а уголки губ дергались, постепенно расползаясь в улыбку.

— О чем вы? — попытался сохранять невозмутимость Ирв.

— О том, что наша доблестная полиция так и не смогла поймать ублюдка, создавшего «Поцелуй смерти». А люди продолжают умирать! Не просто люди — моя дочь! — он повысил голос, но после надрывного «дочь» снова заговорил тихим, рокочущим голосом. — Поверьте, я этого просто так не оставлю. Я сделаю так, что в Темере не останется даже памяти об алхимиках и их преступлениях.

«Твою ж мать», — только и подумал Ирвин.

— У нас сегодня книжный клуб? — Лора удивленно подняла взгляд, когда Элль зашла в магазинчик и застыла у прилавка, стискивая пальцы. Хоть девушка и попыталась привести себя в порядок, выход из автокэба на ходу и пробежка через толпу все-таки сказались на ее внешнем виде. Выглядела Элоиза мягко говоря потрепанной и совершенно потерянной.

Маршрут к книжному магазину она прокладывала совершенно уверенно, легко исключив другие места. К Летиции она не собиралась, там ее ждали только еще большие проблемы, возвращаться к Ирвину не было смысла — там ее искать будут в первую очередь. Особенно, после храма. Была еще подпольная типография, где обитала Милли, конечно… Та, возможно, даже озаботилась бы вопросом безопасности Элль, предложи девушка ей достаточно ценную информацию, но Элоиза отмела и этот вариант. Реши она помогать Милли, то снова оказалась бы втянутой в подпольную возню, просто на этот раз с другой стороны — только и всего. То же самое касалось особнячка Пенни Лауб.

Вариантов оставалось немного: книжный магазин или «Колодец», но от бара Элль отказалась почти сразу. Зная себя, не сомневалась, что либо напьется, либо просто натворит дел. К тому же у нее почти не осталось денег. Все сбережения она хранила под матрасом, не думая, что ей придется выпутываться из сетей Летиции так быстро. По дороге она уже несколько раз успела пожалеть о том, что сбежала, но тут же одергивала себя. Промедление могло сделать положение вещей только хуже.

«Куда уж хуже?» — с едкой заботой поинтересовался внутренний голос.

На вопрос Лоры Элль ответила только лишь скомканным:

— Прости, я не знала, куда еще пойти, — слова давались тяжело, будто впивались в горло, изо всех сил не желая соскакивать с языка.

Веселая улыбка Лоры тут же померкла. Девушка оторвалась от лежавшей на прилавке книги и выпрямилась, отшагнула назад, чтобы рассмотреть Элоизу как будто издалека. Элль даже на мгновение показалось, что только теперь Лора заметила истрепавшуюся юбку, покрытую пятнами блузку, вообще отсутствующую мантию, гнездо на голове.

— Что с тобой случилось? — спросила девушка и тут же обогнула прилавок, чтобы обнять Элль. — Тебя как будто автокэб переехал.

— Вроде того, — усмехнулась Элоиза. — Кажется, я решила уйти с работы. Можно у тебя…

— Коне-е-ечно, — замахала руками Лора. — Мой диван всегда к твоим услугам. А также раковина, ванна и плита, если у тебя будет время их отмыть.

— Я надолго не задержусь.

— Оставайся хоть навсегда, — улыбнулась Ло. — Я бы предложила тебе поработать в магазине, но тут прескверно платят, а начальство просто невыносимое.