— Кажется, мы постарели.

Амаль рассмеялась и все-таки закурила.

— Не то слово. Спасать мир в молодости было куда проще.

— Сейчас, что ни сделай, кажется, будет только хуже.

— А раньше сказали бы, что это благородный риск, — Амаль потянулась, сбрасывая напряжение. — Ты бы видела, что нам написали эти железные ублюдки. Они великодушно предложили свои корабли на случай, если алхимики прибегнут к силе. А взамен предлагают основать объединенную военную лабораторию. Технологии и магия для поддержания мира во всем мире.

— Лицемеры, — скривилась Летиция.

— Я подумала, что это может быть нам на руку, — хмыкнула Амаль. — В конце концов, ничто так не объединяет, как общий враг.

— Сейчас мы — этот общий враг, — напомнила хозяйка подполья.

— Значит, нужно объяснить, почему это в корне неверно. Наш общий враг — тот, кто пытается расколоть наше общество, — улыбнулась Амаль, и в ее темных глазах заблестели золотые искры идеи. И Летиция впервые выдохнула с облегчением. В этом была вся Амаль, она могла одним взглядом заявить свои права и захватить контроль над ситуацией, и никто не смел ей перечить. Летиция прищурилась, без слов спрашивая, правильно ли она поняла.

Амаль кивнула и расплылась в довольной кошачьей улыбке.

***

Элль изучила все работы, связанные с оживлением мертвых. Много времени это не заняло. Даже в книгах, которые Ханнес каким-то образом умудрился достать из опечатанных хранилищ запрещенной литературы, тема возвращения к жизни усопших практически не освещалась. А если и появлялись подобные фрагменты, то все они без исключения были историями провала, либо никак не напоминали то, что случилось с Элль и Домиником.

Один алхимик описывал опыт, когда он погружал тело умершей жены в свежую кровь ее родной сестры и доводил до кипения. Другой богослов писал, что если вдыхать пары ртути и читать над умершим молитву, не делая перерывов на сон и еду, то через три дня дух мертвеца выглянет из чертога Дремлющих богов, чтобы ответить на один вопрос. Третий взял в компанию целителя и пытался пересадить мертвому ребенку еще живое сердце.

От всех этих историй пропал аппетит. Элль отложила книги и снова принялась прохаживаться по кабинету. Она водила кончиками пальцев по коже в вырезе рубашки, жадно пытаясь найти ту самую нить, которую заметил и ухватил Доминик. На секунду ей казалось, что она чувствовала это теплое и отливающее золотом свечение, что связь — настоящая, не сотканная искусственно, не вживленная чарами — цепляется за узор на подушечках пальцев, как струна. И едва ощутив прикосновение, Элль сама пугалась и отпускала. Она была уверена, что не сможет больше никогда почувствовать подобное, и все же у нее получилось. В груди зарождалась надежда и хотелось смеяться, как будто от ее шеи наконец-то отвели нож, который был там год.

И в то же время возникал страх. Тонкая ниточка, такая желанная, стала е уязвимостью. А если Дом найдет способ оборвать ее? А если вырвет сердце вместе с нитью? Все было так не вовремя…

Ирвин вернулся примерно через час. Выглядел он так, словно его придавили наковальней, которую к тому же равномерно прогревали. Смотрел заклинатель преимущественно себе под ноги. Элль молча уперла в него взгляд, будто пыталась удержать на расстоянии, пока не были произнесены слова, которые могли бы все изменить.

Молчание затягивалось, а в арсенале Ирвина не находилось ни одной подходящей шутки, чтобы разрезать распухшую в кабинете тишину. Элль пришлось заговорить первой.

— Что Доминик имел в виду, говоря, что может отдать тебя мне?

Ирвин все-таки оторвал взгляд от пола и посмотрел на девушку. В голубых глазах замерцало что-то, как разверзнутая рана.

— Он мой создатель, — обтекаемо заговорил молодой человек. — И его… зелье помогает мне сохранять разум.

— А что произойдет с тобой без него?

— Я стану чудовищем.

Элль не пришлось просить его продолжить. Ирвин жадно глотнул воздуха и, пряча взгляд, принялся рассказывать о преследовавшем его Голоде. О неистовой жажде, которая требовала насыщения и находила его, только когда получала живую кровь. Но даже тогда она не унималась, не сворачивалась сытым котом, а затихала до поры, чтобы позже пробудиться с новой силой и потребовать еще больше.

— После одного раза еще можно удержаться, вернуться, перебить Голод зельем, — поморщился Ирвин. — Но я боюсь, что если это повторится несколько раз, то Голод победит.

Элль потерла виски. Мыслей снова стало слишком много, они набились в голову, как пассажиры в речной трамвай после вечерней смены.

— Из чего Дом делает зелье?

— Из своей крови. Он всех пытается вернуть к жизни с ее помощью. Но получилось лишь со мной.

Час от часу не легче. Тонкая нить у сердца натянулась, зазвенела тоской. И почему она каждый раз умудрялась связываться с людьми, у которых все не слава богам?

Девушка опустилась на стул и принялась слепо перелистывать книги, принесенные Ханнесом. Ни в одной из них не упоминалось ни о голоде, ни о потере рассудка. Они не там искали. Скорее всего, даже сам Ханнес не представлял, где можно найти хоть какую-то подсказку к возрождению мертвеца.