Хелена

Она чувствовала себя просторной комнатой, где вот только что случился полный хаос – пошатнулись стены, разбилась крыша, вылетели окна. Полный вакуум – ничего. Как будто кто-то, пока она находилась в шоке, вымел с пола пыль и крошки, осколки, вычистил пространство, как в операционной.

Наверное, так ощущает себя статуя, в которую попала пуля – мрамор долгую секунду кажется целым, но структура уже разъехалась на части, осталось дождаться, когда пласты начнут движение к земле, чтобы там обрести состояние свободных молекул.

Любая мысль опасна, любой шаг – шаг к внутренней мине.

Можно только сидеть, не двигаться, не думать…

Темнота показалась особенно плотной после того, как схлопнулась вспышка открывшегося на пару секунд портала, куда шагнула мужская фигура.

Изумление, пустота и апатия.

Эйдан ушёл… куда-то. В другой мир? Нельзя пока об этом размышлять, иначе, как в палате психиатрической клиники, тебе сразу принесут таблетки и смирительную рубашку.

Он…

Был.

Настоящим.

Он всё это время был человеком – как так? Она ведь это знала, чувствовала. Но не верила себе, не имела повода сомневаться, должна была держаться логики.

Держалась.

За окном тихо. Более ни отрядов, ни техники. А Хелена ощущала себя птенцом, которого раньше поили только материнским молочком, а тут вдруг впихнули в глотку гору цемента – на, переваривай!

Переварить не удавалось.

Слишком резко сменились кадры фильма, подменилась с одного жанра на другой реальность. В прошлой – у неё был стабильный друг-робот. В новой – драма и никого.

«– Не подходи к компьютеру, ничего не шифруй…».

Он шифровал сам, вместо неё. Кто-то подсказал ему наперёд о том, что случится на Каазу – такое возможно? Подстава? Ловушка? Правильный поворот в судьбе её мира?

Ныли и пульсировали виски; валялся на полу пояс от халата – она выкинет его теперь, чтобы ни о чём не напоминал.

Тиканье часов, секунды гулкой страшной тишины.

Он что-то шифровал… Что?

Не успев остановить себя, Хелена поднялась, подвинула пустое кресло на колёсах обратно к компьютеру, убрала хранитель, ввела пароль. И открыла «отправленные», долго вчитывалась в ряд букв и цифр – клон её собственной системы кодирования.

Оригинал сообщения имел запрос подвести по указанным координатам оружие.

«Подмена» гласила о том, что будут проведены некие переговоры, курьер отправлен – это о чём?

В третьем значилось дата начала неких действий.

Эйдан писал про «отмену, отбой».

Спасал её страну? Не врал?

Она не могла ничего логически соединить, не умела сейчас начать связано думать – внутренний мир более не был целым.

Получается, всё это время, когда его выбирали в магазине, когда доставляли домой, Аш Три насмехался над ними – над ней и Тори? Когда они осматривали его голым, когда лезли в трусы? Конечно, каким ещё он мог им показаться, если являлся настоящим? А они так восхищались похожестью материалов, из которых Эйдан был создан, на человеческие…

Дуры… Дуры! Он выставил их дурами!

Внутренний вакуум расползался.

О чём он думал, стоя у стены, притворяясь, что заряжается? Когда готовил еду, когда наблюдал, как умытая Хелена, сверкая голыми сиськами, направляется из ванной в спальню? Эрекция? Он упомянул, что у него эрекция? Не соврал. Но от этой мысли ей сделалось окончательно дурно, физически тошно.

Он смотрел с ней фильмы…

Читал переписки с Микаэлем.

Покупал в магазине товары для прыжка, умел собрать из них снаряжение – конечно, если он солдат… И становилось, наконец, очевидным, как в «Военных Товарах» их пропустили «как своих» на входе.

Если Эйдан «гипнотизёр».

Ловко он менял внешность, ловко заставлял её видеть огоньки.

Она везде была идиотка наивная, ей играли, как глупой куколкой, её аккуратно и точно водили вокруг пальца, а она беспокоилась о чистоте его штанин, о запасном наборе одежды.

Сохранять вакуум становилось всё сложнее.

– Мама… – Шепнула Хелена тишине, ожидая, что знакомый голос в сознании, сейчас скажет: «Ну, ты всегда была идиоткой, что с тебя взять?». И добавила сама, не дожидаясь. – Я тупая… Знаешь, я такая тупая!

Старые привычные мамины фразы на ум не приходили, упрёков не звучало. Но показалось вдруг, что обняли тёплые руки – «Дочь, ты не виновата, так бывает. Ты у меня самая лучшая…»

В этот момент включили водопад – полились слёзы. Горячие, обиженные, жгучие.

А после Хелена от отчаяния, от внутреннего раскола, зарыдала в голос.

Части расколотой мраморной статуи полетели на пол.

Уровни. Нордейл.

Ллен