И он вёл в Неаполь.

Комната была вакуумом. Стены, обитые звукопоглощающими панелями, съедали любой случайный шорох. Здесь не было окон. Не было ничего, что могло бы внести в стерильный порядок хоть каплю хаоса.

Единственный источник света — узкая светодиодная полоса под потолком — заливал пространство холодным, хирургическим сиянием. Пол — толстый чёрный каучук, топящий в себе и свет, и звук. На нём стоял стол из чёрного металла. И женщина, склонившаяся над ним.

Хелен Рихтер работала с точностью нейрохирурга. В её тонких пальцах, облачённых в нитриловые перчатки, крошечный пинцет удерживал латунную шестерёнку. Лёгкое движение, щелчок, и деталь встала на своё место в обнажённом механизме старинной музыкальной шкатулки.

Она брала сломанные, хаотичные системы и восстанавливала их предсказуемую гармонию. Или, если восстановление было невозможно, убирала их со стола навсегда.

Проект «Пастырь» был именно такой сломанной системой. Актив, вышедший из-под контроля. Репутационный риск, который вносил в её отчёты недопустимый диссонанс. Провал в Гамбурге не разозлил её. Он вызвал лишь холодное раздражение, как если бы формула дала сбой из-за неучтённой переменной.

Переменной по имени Хавьер Рейес.

Она знала этот тип. Машины, переделанные под один-единственный инстинкт — защиту. Такие люди были предсказуемы. Когда их загоняли в угол, они не искали выход — они пробивали новую стену. И всегда оставляли за собой кровавый, легко читаемый след.

Поэтому она не стала усиливать давление. Она просто ждала, когда Рейес сам придёт за наживкой, которую она ему оставит.

На поверхности стола беззвучно завибрировал терминал. На чёрном экране высветилось одно слово: «АПТЕКАРЬ».

Хелен отложила пинцет и коснулась сенсора.

— Говорите. — Голос Хелен был ровным, механическим. Без интонаций.

— Госпожа Рихтер, — голос на том конце был вкрадчивым, с едва заметной неаполитанской хрипотцой. В нём сквозила смесь подобострастия и жадности. — Клиент клюнул. Как вы и предсказывали.

Хелен молчала, давая ему заполнить паузу. Такие, как он, не выносят тишины.

— Он… он звонил час назад, — затараторил Аптекарь. — Заказ на «Цикаду-7». Спрашивал, можно ли достать. Я сказал, что это почти невозможно, но для такого старого друга… В общем, он будет в Неаполе. Через двое суток.

— Место встречи? — голос Хелен вернул его в холодное настоящее.

— Заброшенная церковь Сан-Дженнаро-аль-Ольмо. Тихое место. Изолированное. Идеально для передачи.

— Подготовьте место, — приказала Хелен. — Передайте актив. Маяк активируете только по моему сигналу. Группа «Зачистки» уже выдвинулась. Они будут на позиции за двенадцать часов до прибытия объекта.

— А… русские? — с запинкой спросил Джанни. — Он ведь не один. С ним их аналитик.

— Мы учли этот фактор, — отрезала Хелен. — Ваша задача — передать кейс и исчезнуть. Любое отклонение от протокола будет расценено как нарушение контракта. Последствия вам ясны.

— Да, госпожа. Всё будет сделано. В лучшем виде.

— Конец связи.

Хелен прервала звонок. Она взяла последний, самый тонкий вал и аккуратно вставила его в паз. Затем закрыла крышку из палисандрового дерева, инкрустированную перламутром. Повернула ключ.

Изнутри полилась кристально чистая, математически выверенная мелодия — одна из инвенций Баха. Каждая нота следовала за предыдущей с безупречной логикой. Никакого хаоса.

Она смотрела на вращающиеся под стеклом шестерёнки. Уголок её губ дёрнулся, исказив идеальную линию рта. Чистая механика удовлетворения.

Марко организовал им место на ржавом корыте, идущем в Неаполь. Трюм этого грузового судна был ловушкой из стали и гнили, спрессованной в пространстве десять на десять метров. Воздух — густой, тяжёлый, пропитанный запахом солярки, соли и сладковатой гнили от влажных ящиков.

Низкочастотный гул дизельного двигателя не прекращался. Он проникал сквозь кости, вибрировал в зубах. Пол постоянно уходил из-под ног, подчиняясь ленивой, тошнотворной качке.

Хавьер сидел на одном из ящиков, прислонившись к холодной переборке. Он методично чистил свой Glock. Движения были выверенными, механическими — его способ медитировать. Он извлёк магазин, выщелкнул патроны, протёр каждый из них сухой тряпкой. Это успокаивало.

Напротив, на раскладном стуле, сидела Лена. Её ноутбук стоял на перевёрнутом ящике, от его экрана исходил холодный синий свет. Тонкие провода тянулись к датчикам, приклеенным к вискам Люсии.

Люсия лежала на койке из старых брезентовых мешков, неподвижная, как фарфоровая кукла. Она была здесь, и её не было.

Хавьер поднял взгляд на Лену. Она хмурилась, глядя на экран, где дёргались зелёные линии.

Инстинкты орали. Положиться на одного человека, которого он не видел пять лет. Слишком просто. Слишком чисто. Ловушка. Он это знал. Чувствовал кожей.