Он прижался спиной к скамье, тяжело дыша. Левая рука повисла плетью. Кровь текла быстро, пропитывая одежду, капая на древние каменные плиты.

Они не продержатся. Ещё минута, две, и их прижмут перекрёстным огнём. Выхода не было. Кроме одного.

— Катакомбы! — прохрипел он, кивнув в сторону тёмного провала под алтарём. — Иди! Я прикрою!

Лена смотрела на него, на его серое лицо, на тёмное пятно на плече. Затем схватила Люсию под мышки и потащила её к алтарю.

Хавьер выпустил последние три патрона и, не оглядываясь, нырнул в спасительную темноту вслед за ними.

Спуск в темноту был падением в другой мир. Грохот выстрелов наверху становился всё глуше, пока не превратился в далёкие, утробные удары. Здесь царила тишина. Тяжёлая, давящая, нарушаемая только их сбивчивым дыханием и звуком капающей воды.

Луч фонарика на телефоне Лены выхватывал из мрака узкий, клаустрофобный туннель. Воздух был густым и холодным, пах сырой землёй и забвением. Запах могилы.

Хавьер шёл позади, прижимая правую руку к раненому плечу. Каждый шаг отдавался тупой, пульсирующей болью. Он чувствовал, как слабеет.

Через пятьдесят метров ноги подкосились. Он сполз по влажной, склизкой стене, оставляя на ней тёмный след. Голова закружилась.

— Хавьер? — голос Лены в тишине прозвучал неестественно громко. Она подбежала, направив луч фонаря ему в лицо. Он зажмурился.

— Нужно остановиться, — сказала она. — Ты потерял много крови. Если не обработать рану, ты далеко не уйдёшь.

Она уложила Люсию в одну из погребальных ниш, а сама опустилась на колени перед Хавьером, достав тактическую аптечку. Её руки двигались быстро, точно. Гемостатический порошок, салфетки, бинт. Всё правильно. Всё необходимо. Его разум солдата это понимал.

А потом она достала шприц.

Маленький, пластиковый, с тонкой стальной иглой, блеснувшей в свете фонаря.

Всё исчезло. Грохот, боль в плече, церковь. Осталась только она. Тонкая стальная игла в свете фонаря.

К горлу подкатила ледяная тошнота. Кожу стянул холодный пот. Дыхание застряло в груди. Перед ним было не спасение. Перед ним была главная угроза.

— Сиди смирно. — Лена вскрыла ампулу и набрала прозрачную жидкость в шприц. Обезболивающее и антибиотик. — Пуля, кажется, навылет, но рану нужно обработать. Иначе будет заражение.

Он молча смотрел на шприц. Его правая рука сжалась в кулак так, что побелели костяшки.

— Нет, — прохрипел он. Голос был чужим.

Лена подняла на него глаза.

— Что «нет»? Хавьер, это не просьба.

— Убери… — он сглотнул, пытаясь протолкнуть слова через спазм в горле. — Эту… дрянь.

Она замерла, шприц застыл на полпути. В её глазах промелькнуло недоумение.

— Не веди себя как ребёнок! — рявкнула она. Аналитик, работающий с данными, а не с фобиями, исчез. Осталась злая, уставшая женщина. — Это простая инъекция! Ты умирать собрался из-за…

— Я сказал, — его голос упал до ледяного шёпота, от которого по спине шёл мороз. — Убери. Эту. Х*йню.

Лена смотрела на него. На его серое, потное лицо. На безумие в его глазах. Она увидела не солдата. Она увидела сломленного, паникующего зверя, загнанного в угол не врагами, а маленьким куском пластика и стали.

Он был ненадёжен. Сломан.

С выражением брезгливого отвращения она бросила шприц обратно в аптечку. Затем взяла гемостатический порошок и грубо сыпанула его прямо в рану.

Хавьер зарычал сквозь стиснутые зубы. Боль была такой, будто в плечо вылили жидкий огонь. Но это была честная, понятная боль. Боль, которую он мог вытерпеть.

Лена работала молча, быстро и жёстко. Она туго перевязала рану, не заботясь о его комфорте. Её прикосновения были лишены сочувствия, функциональны, как у ветеринара, штопающего подстреленную собаку.

Когда она закончила, между ними повисло тяжёлое, враждебное молчание.

В пятистах метрах от церкви, в салоне бронированного фургона, было тепло и тихо. Хелен Рихтер сидела перед стеной мониторов. Сигнал от «Маяка» пропал. Цель ушла. В наушнике звучал сухой отчёт о провале.

Хелен слушала с каменным лицом.

Она перевела глаза на личный планшет. Шла последняя минута торгов за объект №734: «Музыкальная шкатулка, L’Epee, Швейцария, ок. 1880 г.». Её «святой Грааль».

— …потеряли двоих, трое раненых, — бубнил голос в наушнике. — Запрашиваю разрешение на использование сканеров…

Хелен проигнорировала его. Текущая ставка: 18 500 евро. Осталось 30 секунд. Она спокойно ввела новую цифру: 25 000. Это было утверждение порядка в мире, где её безупречные планы рушились.