Канал Чесапик и Огайо, занимающий видное место среди внутренних улучшений, одобренных Конгрессом во время правления Адамса, стал воплощением мечты, о которой Джордж Вашингтон мечтал задолго до этого. Являясь центральным элементом системы национальных работ, предусмотренных Законом о генеральном межевании 1824 года, канал был построен в рамках смешанного частно-государственного предприятия, в котором сотрудничали штаты Мэриленд и Вирджиния, несколько муниципалитетов и федеральное правительство. Четвертого июля 1828 года президент принял участие в торжественной церемонии закладки фундамента. Когда он взял в руки лопату, чтобы выкопать первую землю, инструмент ударился о твёрдый корень и безрезультатно отскочил. Поднявшись на ноги, Адамс сбросил пальто и возобновил атаку с такой энергией, что вскоре ему удалось удержать совок с грязью. Это был один из немногих случаев, когда Адамс чувствовал себя хорошо во время публичного выступления. [616] В конце концов Чесапик и Огайо, как и многие другие каналы, был обойден развитием железных дорог. В 1850 году канал достиг Камберленда, штат Мэриленд, где соединился с Национальной дорогой. После этого строительство прекратилось, и в 1852 году железная дорога «Балтимор и Огайо» соединила канал с рекой Огайо в Вилинге, штат Вирджиния (ныне Западная Вирджиния), для чего он изначально и предназначался. Но до своего окончательного закрытия в 1924 году канал C&O выполнял полезную функцию широкого водного пути из сельской местности в прибрежные районы.

«Дух совершенствования» Адамса касался не только транспорта, но и коммуникаций. Его новаторский и успешный генеральный почтмейстер Джон Маклин достроил почтовую сеть и реинвестировал в неё прибыль почтовой системы. Развившаяся индустрия дилижансов получала федеральные субсидии на перевозку почты, укрепляя связь и транспорт. Но политические амбиции Маклейна осложняли картину. Его союз с Джоном К. Кэлхуном был вполне логичен в годы националистического движения последнего. Однако, когда Кэлхун отдалился от администрации, Маклейну пришлось выбирать. Втайне он остался верен вице-президенту, а не президенту. Когда это стало известно, Клей призвал Адамса уволить Маклейна, но Адамс отказался. Будучи уже обвиненным в «коррупции» при предоставлении должности в кабинете министров в качестве награды за политическую поддержку, Адамс не хотел подставлять себя под ещё одно подобное обвинение, резко отстраняясь от должности. Кроме того, существовала философская проблема. Глава администрации хотел, чтобы федеральное правительство работало как беспартийная меритократия даже на самом высоком уровне. Маклейн являлся примером таланта, который, как надеялся Адамс, будет набирать правительство. Увольнение его по политическим причинам означало бы провал концепции управления на основе консенсуса и концепции должности как общественного доверия. [617]

Грандиозная программа экономического развития президента была далеко не единственным серьёзным вызовом, с которым он столкнулся. Дополнительные проблемы возникли у администрации Адамса в связи с индейскими делами. Во время правления Монро за индейскую политику отвечал военный министр Кэлхун. Он поощрял постепенное переселение южных племен за Миссисипи, одновременно способствуя ассимиляции некоторых из них в белое общество. Эта двойная политика не принесла успеха, что, в частности, привело к конфликту между Кэлхуном и губернатором Джорджем М. Труппом из Джорджии. Ещё в 1802 году Джорджия отказалась от своих притязаний на территорию нынешних Алабамы и Миссисипи в обмен на обещание администрации Джефферсона, что федеральное правительство будет добиваться добровольного удаления индейских племен, оставшихся в её границах. Теперь грузины считали, что они достаточно долго ждали, пока федеральное правительство выполнит обязательство, которое они считали обязательным. Им не терпелось завладеть землями, остававшимися за племенами криков и чероки. Кроуфорд использовал эти чувства в своей президентской кампании. Джорджийцы также жаловались, что Кэлхун, похоже, был слишком готов относиться к коренным американцам как к равным по расовому положению. [618]

В последние дни правления Монро вожди племени криков подписали в Индиан-Спрингс договор о продаже своих земель в Джорджии и переселении на запад от Миссисипи. Увидев в договоре удобное решение проблемного вопроса, сенат быстро дал согласие на ратификацию. Однако уже через два месяца обнаружились серьёзные проблемы. Вождь Уильям Макинтош, глава делегации криков и давний союзник Эндрю Джексона в борьбе с семинолами, был, очевидно, подкуплен. Федеральные комиссары, обсуждавшие договор, вступили в сговор с чиновниками Джорджии. Крики отказались ратифицировать договор, и возмущенные соплеменники убили Макинтоша как предателя. Адамс пришёл к выводу, что договор об Индиан-Спрингс недействителен и что крики остаются законными владельцами своих земель. Однако штат Джорджия во главе с губернатором Труппом настаивал на выполнении договора и межевании земель криков. Военный министр Адамса, Джеймс Барбур, отстаивал федеральную власть против притязаний на права штатов с твердостью, тем более достойной похвалы для вирджинца. Эндрю Джексон, однако, подстрекал джорджийцев. Казалось, сцена была подготовлена для серьёзной конфронтации между федеральным государством и штатом. В последний момент племя Крик сняло администрацию с крючка, согласившись продать земли по другому, более выгодному для них договору. Белые на Юге пришли к выводу, что на Джексона, но не на Адамса, можно рассчитывать в вопросе полной экспроприации земель Пяти цивилизованных племен. Аннулирование Адамсом договора об Индиан-Спрингс останется уникальным в истории отношений правительства с индейцами. [619]

Внешняя политика оказалась самой проблемной в период президентства Адамса — ирония судьбы для этого великого дипломата. Адамс объединил свою внешнюю политику с внутренней, и обе они были направлены на содействие коммерческой экспансии. В своём Первом послании к Конгрессу он рекомендовал назначить делегатов для участия в первой панамериканской конференции, которая должна была состояться в Панаме. Конференция была задумана великим освободителем Латинской Америки Симоном Боливаром. Государственный секретарь Клей считал, что Соединенные Штаты должны играть активную роль в межполушарных делах. Он хотел воспользоваться распадом испанской империи Нового Света для развития торговли США с Латинской Америкой. В противном случае, опасался он, новые независимые республики будут тяготеть к британской торговой орбите. Место проведения конференции в Панаме имело особое значение с точки зрения потенциала Центральной Америки для строительства канала, соединяющего Атлантический и Тихий океаны, — возможность, которая уже интересовала администрацию Адамса.

Мартину Ван Бюрену, сенатору от Нью-Йорка, пришла в голову идея раскритиковать участие в Панамской конференции как вопрос, который мог бы сплотить оппозицию администрации. Ван Бюрен тяжело переживал поражение, которое его партия «Бактейлз» потерпела от нью-йоркской Народной партии в 1824 году, и искал способ вернуться. Вице-президент Кэлхун воспользовался возможностью и присоединился к нему. Кэлхун надеялся дискредитировать лидерство Клея во внешней политике и заставить президента сместить его с поста государственного секретаря. Ван Бюрен смотрел далеко вперёд, на следующие президентские выборы; он уже решил бросить свой жребий Джексону. Чтобы возглавить борьбу с администрацией в Сенате, они привлекли двух несокрушимых ораторов: Роберта Й. Хейнса из Южной Каролины и Томаса Харта Бентона из Миссури. Сенаторы утверждали, что Панамская конференция может скомпрометировать страну, избегающую путаных союзов. Чтобы привлечь на свою сторону южан, они разыграли расовую карту. Участие в конференции потребовало бы объединения со смешанными расовыми режимами, которые в большинстве случаев уже отменили рабство. В повестке дня появилось обсуждение работорговли; кто знал, к чему это может привести? Что, если на конференцию прибудут делегаты из чернокожей страны Гаити? В конце концов Конгресс одобрил участие в конференции — 27 против 17 в Сенате и 134 против 60 в Палате представителей. Но затянувшиеся дебаты задержали делегатов до оптимального времени отъезда. Один из делегатов отказался отправляться в путь в сезон малярии; другой, более безрассудный, умер в пути. Откладывая свои заседания в надежде добиться участия США, Панамская конференция в конце концов сошла на нет. Надежды Клея на расширение торговли с Латинской Америкой не оправдались. [620]

Спустя всего шесть месяцев после того, как Испания и США обменялись ратификациями Договора о трансконтинентальной границе, Мексика добилась с таким трудом завоеванной независимости от Испании по Кордовскому договору, подписанному 23 августа 1821 года. Адамсу пришло в голову, что новый режим в Мехико может быть готов к пересмотру границы, поэтому он поручил Джоэлу Пойнсетту, первому министру (фактически послу) США в Мексике, узнать, какие уступки могут быть получены. Пуансетт, дипломат с большим опытом работы в Латинской Америке и свободным владением испанским языком, ничего не добился. Он пытался укрепить позиции мексиканских либералов во внутренней политике и противостоять влиянию британцев, но его усилия не увенчались успехом, и консервативное мексиканское правительство в итоге потребовало его отзыва. Пойнсетт вернулся в родную Южную Каролину, чтобы возглавить там юнионистскую партию и заняться ботаникой, выведя пуансеттию из цветка, найденного им в Мексике. Его «Заметки о Мексике, сделанные осенью 1822 года» остаются классическим рассказом стороннего наблюдателя.

Ещё одну проблему для американских политиков представляла Куба, все ещё остававшаяся испанской колонией после того, как почти все остальные части некогда великой американской империи Испании обрели независимость. Латиноамериканцы обсуждали возможность создания Мексикой и Колумбией экспедиционных сил для поддержки кубинской революции и освобождения острова. Перспектива независимой Кубы вызвала сильное беспокойство в Соединенных Штатах, которые жаждали заполучить этот остров, но могли надеяться на его приобретение только до тех пор, пока продолжалось испанское владычество. Кроме того, независимая Куба, вероятно, отменит рабство и подаст ещё один плохой пример. Возможно, худшим вариантом развития событий, с точки зрения США, была бы передача Кубы Испанией Франции или Великобритании, поскольку в руках крупной державы остров представлял бы стратегическую угрозу. Поэтому Соединенные Штаты использовали свои дипломатические рычаги, чтобы отговорить все другие страны, как латиноамериканские, так и европейские, от вмешательства в дела Кубы. [621]