Популярность великого канала Клинтона предвещала период господства Клинтона в Нью-Йорке. Чтобы предотвратить это событие, политический соперник Клинтона Мартин Ван Бюрен создал свою фракцию республиканцев, которых называли «бактейлами» за эмблемы, которые они носили в своих шляпах на партийных собраниях. Ван Бюрен решил превзойти привлекательность Клинтона, изменив доминирующий избирательный вопрос в штате с экономического процветания на политическую демократию. Бактейлы начали призывать к пересмотру конституции штата Нью-Йорк от 1777 года, чтобы отказаться от непопулярных имущественных цензов для голосования. К этому времени законные требования к голосованию больше соблюдались, чем выполнялись. Клинтон не возражал против отмены этих требований; более того, он пользовался политической поддержкой среди не имеющих собственности ирландских иммигрантов благодаря своему ирландскому происхождению. Но он надеялся отложить созыв конституционного собрания до тех пор, пока оно не включит в свою повестку дня вопрос о перераспределении мест в законодательных органах на основе переписи населения 1820 года. Это позволило бы улучшить представительство западной части штата, которая благодаря каналу Эри быстро росла и была настроена проклинтоновски. Однако Бактейлам удалось быстро провести съезд и заклеймить клинтонианцев как нежелательных демократов, которые стремились к отсрочке. [577]

Когда съезд собрался в августе 1821 года, на нём доминировали «бактейлы». Джеймс Кент, канцлер высшего суда штата по справедливости и пожилой федералист, выступил в защиту имущественных цензов для голосования в сенат штата, хотя их отмена была предрешена. Но даже Кент не возражал против отмены имущественного ценза при голосовании за губернатора и ассамблею. [578] На самом деле Ван Бюрен и его близкие соратники предпочли бы сохранить скромный имущественный ценз, но некоторые их сторонники получили по зубам и вышли из-под контроля. Имущественный ценз для участия в выборах был отменен для белых мужчин, хотя Бактейлы пошли на поводу у расистских настроений, потребовав, чтобы чернокожие избиратели имели чистый капитал в размере 250 долларов, несмотря на противодействие клинтонианцев. Съезд также внес различные институциональные изменения и провел перераспределение законодательных органов («джерримендеры», — обвиняли критики), которые ослабили клинтонианцев. В качестве пощечины самому Клинтону губернаторский срок был сокращен до двух лет, а от текущего срока, который Клинтон уже отбывал, был отрезан один год. Когда губернатор, естественно, запротестовал, его выставили противником новой конституции в целом, включая её демократические черты. Даже сегодня некоторые историки продолжают считать, что «баксохвосты» Ван Бюрена одержали драматическую победу над демократией на конституционном съезде в Нью-Йорке в 1821 году. Однако в целом различия между «бактейлами» и клинтонианцами на конвенте объясняются скорее партийными преимуществами, чем философскими разногласиями по поводу демократии. [579]

В результате этой тактики и выгодного союза с группой так называемых высокодуховных федералистов во главе с Руфусом Кингом сторонники Ван Бюрена получили контроль над правительством штата в 1822 году, создав машину патронажа, прозванную «регентством Олбани». Ван Бактейлы не были последовательными сторонниками народной демократии, даже для белых мужчин. Когда подошли президентские выборы 1824 года, обе фракции нью-йоркского республиканства поменяли свои роли друзей демократии. Бактейлы хотели сохранить за законодательным собранием штата, которое они контролировали, право выбирать президентских выборщиков, думая, что это выгодно Кроуфорду. Новая организация под названием «Народная партия», требовавшая всенародных выборов президента в Нью-Йорке, объединила под своим знаменем всех, кто отдавал предпочтение Джексону, Адамсу или Клею. Теперь клинтонианцы приняли демократию как своё дело и победили с её помощью в ноябре 1824 года. Как кандидат от Народной партии, Клинтон вернулся в губернаторский особняк, одержав убедительную победу, и успел возглавить празднование завершения строительства канала. Его кандидат, герой борьбы с рабством Джеймс Таллмадж, получил ещё большее большинство голосов на выборах лейтенант-губернатора. Хотя новая конституция увеличила число мужчин, которые могли легально голосовать в ассамблее штата, на 56%, клинтонианцы оставались конкурентоспособными в нью-йоркской политике. [580]

Несмотря на победу Клинтонов на выборах в штате в 1824 году, президентские выборы в последний раз прошли по старым правилам: Законодательное собрание «хромой утки» выбирало президентских выборщиков Нью-Йорка. Последователи Адамса и Клея в законодательном собрании сформировали альянс, который предвещал, что их вожди создадут позже. Но в последнюю минуту Ван Бюрену удалось удержать количество голосов Клея в Нью-Йорке ниже порога, необходимого кентуккийцу, чтобы войти в тройку лидеров и получить право на рассмотрение в Палате представителей. [581] Когда конкурс перешел в Палату представителей, многочисленная делегация Нью-Йорка, казалось, разделилась поровну между Кроуфордом и Адамсом. Ван Бюрен стремился сохранить это положение, фактически лишив штат права голоса на выборах президента, поскольку надеялся на тупик, в котором он сможет выторговать голос Нью-Йорка у того, кто больше заплатит.

План Маленького Мага был сорван, когда Стивен Ван Ренсселаер, один из «высокодуховных» федералистов, временно поддерживавших Ван Бюрена, решил проголосовать за Адамса. Много лет спустя, после смерти Ван Ренсселаера, Ван Бюрен рассказал историю о том, как старик нашел лежащий на полу бюллетень Адамса и воспринял это как знак небес. У Ван Бюрена, конечно, были все основания принизить выбор Ван Ренсселаера. Великий патрун (так называли владельцев голландских земельных грантов) мог решить проголосовать так, как он это сделал, по любому ряду причин. Его избиратели и остальные члены его клана были за Адамса, его лоббировали Дэниел Уэбстер и Генри Клей, и он был давним сторонником внутренних улучшений. Через месяц после выборов Ван Ренсселаер дал собственное объяснение в письме к Де Витту Клинтону. Он был убежден, что Адамс в конце концов победит, и, чтобы прервать «долгую агонию», проголосовал за него при первом же голосовании. [582]

В 1826 году ДеВитт Клинтон был переизбран на очередной двухлетний срок в качестве губернатора Нью-Йорка, на этот раз, что удивительно, при поддержке «Хвостатых», поскольку и Клинтон, и Ван Бюрен теперь поддерживали президента Джексона. Оба стремились стать наследниками Джексона. Клинтон, который поддерживал своего старого друга и товарища по Королевской арке масонов дольше, чем Ван Бюрен, вполне мог получить преимущество в этом соревновании. Выбор будет иметь большое значение для определения характера политической программы Джексона. ДеВитт Клинтон стал олицетворением политического энтузиазма в отношении экономического развития и, в частности, транспорта. Его соперник Ван Бюрен, напротив, был типичным политиком, готовым играть на экономических проблемах в зависимости от того, как это будет выгодно в данный момент. Ван Бюрен заключил союз с Кэлхуном и договорился о его назначении помощником Джексона на выборах 1828 года, чтобы убедиться, что Клинтон не будет выбран на место номер два. [583] Если бы Клинтон стал доверенным лицом Джексона и назначенным наследником, принял бы Старый Гикори веру Клинтона в плановое экономическое развитие? Это могло бы кардинально изменить ход американской истории, но мы этого никогда не узнаем. Ведь 11 февраля 1828 года Магнус Аполло умер, став жертвой сердечного приступа в возрасте пятидесяти восьми лет. Если Джексону нужен был союз с крупной нью-йоркской политической фигурой, то Мартин Ван Бюрен был очевидным выбором. Ван Бюрен принёс бы на национальную арену все навыки организации партий и гибкости в решении экономических вопросов, которые он приобрел в требовательной школе интриг штата Нью-Йорк. Его карьера представляла собой не триумф простого человека над аристократией, а изобретение машинной политики.

С другой стороны, ДеВитт Клинтон, лидер Народной партии, был подлинным, но в значительной степени забытым героем американской демократии. Его канал Эри освободил многие фермерские семьи от коммерческой и политической изоляции. Государственные школы, которые он поддерживал, заложили основу для массовой грамотности; его Сберегательный банк мобилизовал бережливость мелких вкладчиков для получения инвестиционного капитала. Инфраструктура, над созданием которой он работал, изменила жизнь американцев, расширив экономические возможности, участие в политической жизни и интеллектуальное сознание.

В конце 1833 года двадцатисемилетний французский инженер Мишель Шевалье прибыл в Соединенные Штаты. Американские каналы, мосты, пароходы и железные дороги очаровали его. Во время своего двухлетнего путешествия по стране он пришёл к выводу, что улучшения в области транспорта имеют демократические последствия. В прежние времена, заметил он, когда дороги были неровными и опасными, для путешествия требовался «длинный обоз с багажом, провизией, слугами и охранниками», что делало его редким и дорогим. «Большая часть человечества, рабы по сути и по имени», была «прикована к земле» не только своим правовым и социальным статусом, но и «трудностью передвижения». Свобода передвижения, возможность покинуть дом, была необходима современному миру и столь же демократична, как и всеобщее избирательное право, пояснил Шевалье: