В 1930-е годы она была не одинока, описывая жизнь южных издольщиков как нечто, что «казалось принадлежащим другой земле, нежели Америка, которую я знала и любила». После того как журнал Fortune отправил молодого поэта Джеймса Эйджи и фотографа Уокера Эванса в Алабаму, чтобы они написали репортаж о фермерах-арендаторах, журнал счел их рассказ об увиденных ими страданиях слишком ужасным для публикации, что в итоге привело к его выходу в виде книги Let Us Now Praise Famous Men, одного из самых душещипательных художественных достижений десятилетия. Писатель Эрскин Колдуэлл, не чуждый суровой жизни южных арендаторов, записал сцены почти невообразимой деградации. Посетив хижину издольщика в Джорджии, где три семьи ютились в двух комнатах, он увидел исхудалого шестилетнего мальчика, облизывающего обертку от мясного пакета, а «на полу перед открытым огнём лежали два младенца, которым не было и года, и они сосали сухие соски беспородной суки». Английская журналистка в том же году написала, что она «объездила почти всю Европу и часть Африки, но никогда не видела таких ужасных зрелищ, как вчера среди издольщиков Арканзаса». Сам Генри Уоллес в следующем году заявил, что во время поездки по хлопковым штатам от Арканзаса до Восточного побережья он стал свидетелем «такой нищеты», что «я склонен сказать, что одна треть фермеров Соединенных Штатов живёт в условиях, которые настолько хуже, чем у крестьян Европы, что городским жителям Соединенных Штатов должно быть очень стыдно». [364]

Депрессия с особой жестокостью обрушилась на издольщиков. Политика ААА, пусть и непреднамеренно, жестоко усугубила их положение. Основным механизмом, с помощью которого ААА сокращала излишки хлопка, было сокращение посевных площадей под хлопок. Это достигалось путем заключения контрактов с землевладельцами, в которых выплаты по льготам фактически служили арендной платой за землю, выведенную из производства. Поскольку большая часть изъятых площадей обрабатывалась арендаторами и крестьянами, AAA одним махом лишила их и без того скудных средств для заработка на хлеб насущный. Теоретически предполагалось, что домовладельцы должны были делиться своими льготами с арендаторами. На практике же мало кто из них это делал. В 1933 году плантаторы прикарманили 90 процентов выплат пособий AAA и оставили своих незадачливых крестьян жить самостоятельно. Избитые поколениями запугивания, подкрепляемого по мере необходимости петлей и огнём, немногие арендаторы смогли найти в себе мужество или средства для эффективного протеста. Когда в июле 1934 года чёрные и белые арендаторы в Арканзасе, где шесть из десяти ферм находились в аренде, организовали Южный союз фермеров-арендаторов (ЮСТФ), репрессии были быстрыми и жестокими.

«Боссы» с кнутами и пистолетами набросились на собрания STFU, преследовали и избивали организаторов и разглагольствовали о пагубном влиянии «внешних агитаторов», включая видного социалиста Нормана Томаса. В городке Бердсонг помощники шерифа свалили Томаса с трибуны для выступлений, и он категорически заявил: «Нам не нужен никакой проклятый янки-бастард, чтобы указывать нам, что делать с нашими ниггерами». [365]

Многие переселенцы отправились в города, где их ждали чеки FERA или работа по программе CWA. Другие отправлялись в путь, присоединяясь к странникам, жалобно ковыляющим в своих драндулетах, словно перекати-поле. Их образ навсегда запечатлелся в памяти американцев благодаря трогательному изображению семьи Джоадов в «Гроздьях гнева» Стейнбека. Но, как утверждает Норман Томас, в то время как Джоады Стейнбека были согнаны с земли тракторами в Пыльном бору, на хлопковом Юге «людей изгоняли не просто трактором, разворотившим землю; это было преднамеренное вытеснение ААА». [366] Шведский экономист Гуннар Мюрдаль в своём блестящем исследовании расовых отношений в Америке описал ААА как своего рода американское движение за огораживание:

Изгнанный из Арканзаса, потрясенный Томас отправился в Вашингтон, добился встречи с президентом и принёс в Белый дом копию хлопкового контракта ААА. Продвигая его через стол к Рузвельту, он указал на раздел 7, который требовал от плантаторов добросовестно прилагать усилия, чтобы продолжать нанимать арендаторов, чьи земли были выведены из производства. «Это может означать как все, так и ничего, не так ли, Норман?» — с искренним интересом ответил президент. Томас был возмущен. Он назвал бедственное положение южных издольщиков «потенциально самой опасной ситуацией, которую я видел в Америке». Он потребовал, чтобы президент выступил в защиту социальной справедливости на Юге, поддержав федеральный законопроект о борьбе с линчеванием, внесенный в Сенат в январе 1934 года. Только сделав линчевание федеральным преступлением, можно было сломить царивший на Юге террор. Томас утверждал, что законопроект поддерживало большинство, но он мог быть вынесен на голосование в Сенате только в том случае, если президент поддержит предложение о применении правила cloture и прекращении угрожающего Югу филлибустера. Этот аргумент вызвал у Рузвельта дискомфорт. Всего несколькими неделями ранее он объяснил секретарю NAACP Уолтеру Уайту, что не может поддержать законопроект против линчевания, потому что «южане, в силу правила старшинства в Конгрессе, являются председателями или занимают стратегические позиции в большинстве комитетов Сената и Палаты представителей. Если я сейчас выступлю за законопроект против линчевания, они будут блокировать каждый законопроект, который я попрошу Конгресс принять, чтобы удержать Америку от краха. Я просто не могу пойти на такой риск». Поддержка STFU особенно осложнила бы его отношения с лидером сенатского большинства Джозефом Робинсоном из Арканзаса, который имел решающее значение для законодательной программы Рузвельта, но был оклеветан газетой STFU как «жирный Джо». Рузвельт поделился этими расчетливыми политическими доводами с Томасом. «Ну что вы, Норман, — сказал он, — я, черт побери, лучший политик, чем вы. Я знаю Юг, и там появляется новое поколение лидеров, и мы должны быть терпеливы». [368]

Терпение, которое посоветовал президент, не успокоило Томаса, как и не удовлетворило принципиальных реформаторов в администрации «Нового курса». Тяжелое положение южных издольщиков, особенно чернокожих, стало самым острым предметом спора между двумя группировками, которые боролись в Министерстве сельского хозяйства за контроль над сельскохозяйственной политикой «Нового курса» и, благодаря этой политике, за возможность определять будущее сельской жизни Америки. На одной стороне были карьерные сельскохозяйственные бюрократы, многие из которых закрепились в департаменте со времен первого министра Уоллеса в эпоху Хардинга. Тщательно пропитанные коммерческой культурой Фермерского бюро и Службы распространения знаний, они придерживались единодушного представления о сельском хозяйстве как о коммерческом предприятии и не менее ограниченного представления о своих обязанностях как государственных служащих. «Работа проста», — говорил Джордж Пик, первый директор AAA и великий защитник старой гвардии. «Она заключается в том, чтобы повышать цены на сельскохозяйственную продукцию». [369]

Против «банды отца Генри» выступила группа молодых «новых курсовиков», многие из которых были книжными интеллектуалами и юристами из Лиги плюща, не имевшими ни практических знаний о сельском хозяйстве, ни реального опыта жизни в деревне. Один из них, как известно, выдал свои городские корни, когда поинтересовался благосостоянием макаронников. Пик высмеял их как «мальчишек с всклокоченными волосами», но на самом деле эти «мальчишки с всклокоченными волосами» были преданными, движимыми совестью реформаторами. Их целью было не что иное, как использование возможностей, предоставленных им кризисом депрессии, не только для процветания крупнейших фермеров, но и для обеспечения справедливости и достойного уровня жизни для всех сельских американцев, как работников ферм, так и землевладельцев, как чёрных, так и белых.

Реформаторы были сосредоточены в юридическом отделе ААА, возглавляемом главным юрисконсультом Джеромом Н. Фрэнком. Он собрал необычайно талантливую группу молодых юристов, включая Эйба Фортаса, Адлая Стивенсона и Алджера Хисса, которые обращались к Фрэнку и помощнику министра сельского хозяйства Рексфорду Тагвеллу за руководством и поддержкой. [370] В январе 1935 года Фрэнк отправил Мэри Коннор Майерс в Арканзас для расследования заявлений СФП о нарушениях раздела 7. «Я услышала одну длинную историю о человеческой жадности», — написала она Фрэнку. Для неё стало очевидным, что многие плантаторы рассматривали выплаты крестьянам, по словам одного помещика, «не более чем любезный жест», если они вообще решались на этот жест. [371] Фрэнк поручил Алгеру Хиссу разработать новое руководство по укреплению раздела 7.