Так я грациозно плыла по тротуару подобно небесно-синему кораблю в лондонской буре из пыли и сажи. Солдаты, судомойки, конторские служащие и священнослужители, босой ребенок, ведущий за руку слепого попрошайку, однорукий старик с седой бородой и с крестом Виктории на груди, лохматая нищенка, продающая мозольные пластыри, обходительные джентльмены в цилиндрах, мальчишки-газетчики с красными высыпаниями на коже, девочка в обносках, охрипшая от вечных криков «Яблоки! Яблоки!», перемазанный в чернилах ученый с узкими сгорбленными, непропорциональными плечами и стопкой книжек в руках — через такую разномастную грязную толпу я продиралась, словно голубой цветок в поле темных маргариток.

Неспешно подплыв к стоянке наемных экипажей, я окинула их ряды надменным и ленивым взглядом — по крайней мере попыталась создать такое впечатление. Лица кебмена я не помнила, того, как выглядел экипаж, — тоже, поэтому было не ясно, как мне найти нужный кеб, тем более что все они выглядели примерно одинаково! По пути на Оксфорд-стрит я попыталась сделать карандашный набросок, но у меня получилось размытое пятно — если не считать лошади, которая вышла вполне неплохо, потому что лошадей я обожала: но разве я взяла в руки бумагу исключительно для того, чтобы написать портрет Черного красавчика, как вдохновленное книгой дитя? Позор, Энола! Разочарованная в самой себе, я надеялась, что хотя бы узнаю кеб, если увижу его на стоянке...

Слишком много «хотя бы, и «если бы», и «может быть»!

Ничего в рядах экипажей не показалось мне знакомым.

Зато на другой стороне улицы, прямо у меня на пути, стояли очень даже знакомые мне джентльмены: мои братья Майкрофт и Шерлок.

Со стыдом признаю, что, когда я их увидела, сердце мое забилось быстрее, по спине пробежали мурашки и я застыла в нерешительности.

А потом, как часто случалось в похожие минуты, в голове прозвучал голос матери: «Глупости. Ты и одна прекрасно справишься, Энола».

Эти до боли знакомые слова, которые она часто повторяла, заставили меня расправить плечи, собраться с силами и пойти дальше.

К счастью, Шерлок и Майкрофт были увлечены оживленной беседой и даже не смотрели в мою сторону. Они стояли ровно в том месте, где я не так давно встретила — и пнула — Майкрофта. Мой полный брат, одетый примерно так же, как и в день нашей последней встречи, явно никак не пострадал от моей атаки. А вот Шерлок, хоть и выглядел великолепно в своем безупречном городском костюме из тонкого черного сукна, заметно опирался на трость, и на правой ноге у него был не ботинок, а мягкая домашняя туфля.

Внимательно следя за своей походкой, я проплыла мимо — с гордо поднятой головой в аккуратно сдвинутой набок шляпке, вертя в руках зонтик и стараясь как можно сильнее выделяться в толпе, словно голубой маяк в ночном океане — быть прекрасной леди, которая мечтает, чтобы все вокруг бросали на нее восхищенные взгляды, — и таким образом оставаться незаметной для моих братьев. Какая ирония: чтобы избежать лишнего внимания, мне надо бросаться в глаза: но дело в том, что ни Шерлок, ни Майкрофт не проявляли интереса к самовлюбленным красавицам, одетым по последней моде.

Стратегия сработала. Когда я прошла мимо, они по привычке, словно роботы, дотронулись до полей шляп и как ни в чем не бывало продолжили разговор.

— ...не может так продолжаться, — напыщенно вещал Майкрофт. — Большая ошибка с твоей стороны, милый Шерлок, что ты так легко отпустил ее, позволив ей и дальше беспечно двигаться по неверному пути.

— Смею возразить, дорогой брат, — беспечной она не выглядела.

Вот как? Значит, он заметил мои метания. Впрочем, мне не суждено было узнать, к какому выводу пришел Шерлок, поскольку я пошла дальше по своему «неверному пути» и больше ничего не услышала. При этом я заставила себя сосредоточиться на стоящей передо мной задаче: поисках кеба, в котором увезли леди Сесилию.

Однако на стоянке мне не встретилось ни одного экипажа, который вызвал бы у меня хоть смутные воспоминания.

Я добралась до конца ряда, где мои братья не могли меня увидеть, остановилась, перевела дыхание и обернулась, чтобы еще раз окинуть взглядом всю стоянку. Это ни к чему не привело, кроме того, что я столкнулась нос к носу с запряженной в экипаж лошадью, которая робко смотрела на меня большими карими глазами. Послушной на вид, крупной рабочей лошадью саврасой масти. Давно никто не приветствовал меня с таким радушием, как она, и я невольно протянула к ней облаченную в шелковую перчатку руку и ласково похлопала кобылу по морде. Она одобрительно фыркнула, обдав меня пахнущим сеном дыханием, и наклонила голову, чтобы я могла погладить ее по челке.

Кебмен отложил свое чтение — иллюстрированный географический справочник — и с сомнением покосился на меня.

— Какая она у вас ласковая, — сказала я своим обычным голосом с аристократическим акцентом, радуясь, что не надо изображать никакой говор. — Очень спокойная. И послушная, да?

— Эт’ да, миледи, моя савраска работы не гнушается, да и ухаживать за ней лехко. — Тема лошадей явно была ему близка, и он доверительно подался ко мне. — Лучше ней никого у меня не было — и уж какая эт’ удача, какое сокровище для независимого-то работника вроде меня!