Так, следующий пункт в его тетради…

— Не быть слишком умным, ага… — буркнул он себе под нос, перечитывая пункт №7. — Тоже мне, сложно…

Он спрятал тетрадь и вернулся на урок.

После школы он не пошёл сразу домой. Вместо этого побрёл через кварталы, мимо блеклых витрин и очередей за колбасой и снующих по своим делам прохожим. Потом сел на городской автобус и доехал до конечной рядом с железнодорожной станцией. Выйдя и пройдя по небольшой асфальтированной аллее он оказался у знакомого высокого кирпичного дома — его будущей старой дачи. Дед с бабой бывали здесь не так часто, вооснавном летом, а на зиму закрывали её.

Забор из ржавой сетки-рабицы казался ниже, чем в его воспоминаниях. Антон осторожно оглянулся и протиснулся сквозь щель, уворачиваясь от цепких веток бузины.

Он стоял перед деревянной дверью, ведущей на чердак. Доски были почерневшие, краска облупилась, ржавый замок висел набок.

— Ну здравствуй, портал в безумие, — пробормотал он.

Он каким-то шестым чувством знал, что в этот день чердак был ещё закрыт. Та самая “аномалия” откроется лишь в другой день, какой он и сам до конца не знал,— если откроется вообще. Но он хотел проверить. Вдруг получится спровоцировать её снова?

Осторожно надавил на дверь, та жалобно заскрипела и приоткрылась. В нос ударил запах старых тряпок и мышиного помёта.

Медленно поднялся по скрипучим ступеням, ступая так, чтобы не провалиться сквозь трухлявые доски. Луч света пробивался через щель в крыше, рисуя пыльную паутину в воздухе.

Встав посреди чердака, замер, вслушиваясь. Тишина. Только где-то под крышей шуршала мышь.

Он закрыл глаза, сосредоточился изо всех сил.

“Если это какой-то проход во времени — может, всё дело в сильной эмоции? Или в определённом месте комнаты? А может, в колебаниях электричества?”

Он сделал шаг вперёд — и чуть не рухнул, споткнувшись о ящик с детскими игрушками.

— Чёрт… — зашипел он, потирая ногу.

И в этот момент он увидел её.

Старая жестяная машинка, зелёная, с облезлой краской. Он взял её в руки. На дне машинки проступали царапины: “Лето-81”.

И тут его накрыло воспоминание — такое яркое, что мир вокруг словно растаял.

Он увидел себя маленьким, в той же комнате, играющим этой машинкой. У окна тогда стоял отец, молодой, улыбчивый, ещё без тяжёлой складки между бровями. Отец сказал ему:

— Антоша, берегись мечтаний. Они уносят нас туда, откуда сложно вернуться. Но если уж мечтать — мечтай по-крупному.

Антон опустил взгляд на машинку и почувствовал, как по спине пробежал холодок.

“Я всё ещё могу мечтать по-крупному…”

Он поднял голову — и вдруг ему показалось, что воздух дрогнул, заискрил, словно от перегрузки электричества. Всё замерло на миг… и вернулось в привычную тишину.

Антон выдохнул.

— Похоже, ещё не сегодня, — сказал он, кладя машинку обратно. — Но я приду сюда снова. И снова. И снова. Пока не найду выход.

Он осторожно спустился вниз, задвинул дверь чердака, и вышел во двор.

На улице уже мела осенняя позолота. Листья падали на землю, как золотые монетки.

Антон шёл домой, держа руки в карманах школьных брюк и повторяя себе, как мантру:

“Я всё исправлю. На этот раз — всё…”

И впервые за многие дни он улыбался — и

скренне, по-детски и по-взрослому одновременно.

Глава 10

Следы прошлого

Вечером того же дня Антон сидел в своей лоджии на кровати прислушиваясь к тихому щелчку стрелок на будильнике. Шум улицы, голос телевизора из зала, скрип дивана на котором лежал отец — всё казалось одновременно привычным и чужим.

Он достал свою Тетрадь Перемен и положил её на колени. Руки слегка дрожали — не от холода, а от ощущения масштаба того, что он задумал.

Он уже начал кое-что менять, пусть пока мелочи. Но в глубине души понимал: впереди будут куда более сложные выборы.

Антон медленно выдохнул и открыл тетрадь. На первой странице, под уже отмеченным пунктом про драку, он добавил новую строку:

“Разузнать больше о прошлой жизни родителей.”

Он уставился на эту надпись. Его отец всегда казался ему непробиваемой стеной — строгим, молчаливым, с тяжёлым взглядом. Но сегодняшнее утреннее одобрение, то лёгкое прикосновение к волосам, заставили Антона почувствовать, что отец — не просто строгий взрослый, а человек со своими страхами, мечтами и, возможно, сожалениями.