Я чувствовал только запах писсуаров. Шум бара то нарастал, то стихал, когда входная дверь открывалась и закрывалась. Я продолжил осматривать конверт.

Я решил всё-таки открыть его. Он ощущался как деньги, весил как деньги. Если я ошибаюсь, об этом скоро узнает весь паб, и разозлённая страховая компания выложит деньги на ремонт.

Я открыл лезвие своего Leatherman и аккуратно разрезал конверт по центру, проверяя каждый сантиметр на наличие проводов. Выглядело многообещающе. Я начал замечать зелёные американские банкноты. Каждая пачка пользованных стодолларовых купюр, которую я аккуратно вытащил, была перевязана, и это говорило мне, что в пачке 10 000 долларов; их было десять. Я был очень доволен. Вэл подтвердил свои слова делом. Теперь я не просто уважал его, он мне нравился. Пока недостаточно, чтобы познакомить его с моей сестрой, но, с другой стороны, сестры у меня и не было.

Кто-то ещё вошёл и дернул дверь туалета. Я хмыкнул, словно собирался пописать. Он проверил следующий туалет, и я услышал звук спускающихся джинсов и то, как он продолжил своё дело.

Я улыбнулся и начал запихивать деньги в кожаные штаны, чувствуя себя весьма довольным собой, в то время как мой сосед пукнул за Англию.

Просидев в пабе ещё полчаса, выпивая ещё апельсинового сока и лимонада и в третий раз перечитывая газету, я гадал, не отозвали ли уже бригаду. В девяти случаях из десяти всё сводится к деньгам. Вероятно, они надеялись выпросить у меня небольшую рождественскую премию. С операторами E4 обращаются так же плохо, как с медсёстрами: они пашут на износ и от них ждут, что они будут продолжать работать, несмотря ни на что.

К этому моменту они уже знали, что адрес — это договор с абонентским ящиком, и это должно было насторожить их. Вероятно, они планировали завтра зайти в офис, открыть мой ящик и посмотреть, что там. Они даже внесли бы меня в свой специальный список рассылки; почта, адресованная в офис 26, проходила бы через систему сортировки Королевской почты, и её на какое-то время задерживали бы, чтобы любопытные могли её немного рассмотреть. Всё, что они найдут, — это мой счёт за Visa. Вернее, счёт Дэвидсона. Возможно, они будут так любезны и оплатят его. Я бы точно больше не стал этим заниматься.

К завтрашнему дню, если бы они решили копнуть глубже, они бы также узнали, что г-н

Дэвидсон недавно был в Норвегии, вернувшись тем же маршрутом, что и несколько недель назад. Что они на это поймут? Сомневаюсь, что они придут к выводу, что это была поездка на лыжах, после того как Дэвидсона видели выходящим из обстрелянного дома, где один из владельцев был русским, которого подстрелили всего несколько дней назад, в стране, которая находилась всего в одном дне поездки от места, где Дэвидсон высадился. Чёрт возьми, уже слишком поздно обо всём этом беспокоиться. Пока у них нет моей фотографии, всё будет в порядке.

Я сидел там с очередной колой и пачкой арахиса. Тридцать пять минут спустя я наконец решился на движение. В час пик движение по всем сторонам треугольника составляло около метра в минуту, мешанина фар и выхлопных газов. Каждая четвёртая машина мигала поворотниками, думая, что по другой полосе движение быстрее. Пешеходов тоже было гораздо больше, и они двигались быстрее машин. Все жались друг к другу, борясь с холодом и просто желая поскорее попасть домой.

Оставив шлем под столом, я вышел через дверь, ведущую на другую дорогу. Мотоциклетный шлем был VDM. Как и моя кожаная куртка, но я не мог от неё отказаться. Всё, что я мог сделать, — это сократить количество вещей, которые могли бы меня провоцировать.

Первостепенной задачей было найти отель на ночь, прежде чем утром связаться с Томом. Мне также нужна была одежда: без велосипеда я бы не смог разгуливать, выглядя как судья Дредд.

Если вам нужны ночные магазины, вам нужно в Вест-Энд. Я взял такси до Пикадилли-Серкус и поменял тысячу долларов в нескольких обменниках, бросая по паре сотен за раз.

До шопинг-лихорадки оставалось еще несколько минут езды на такси, до Selfridges, где я купил одежду, моющие средства и принадлежности для бритья, а также симпатичную маленькую дорожную сумку для своего новообретенного богатства.

Затем я забронировал номер в отеле Selfridges, используя кредитную карту Nick Stone. Если бы я воспользовался картой Davidson's, то через несколько часов в мою дверь постучали бы.

Приняв ванну и переодевшись (все было вполне предсказуемо: джинсы, ботинки Timberland, синяя толстовка и темно-синий нейлоновый пуховик), я позвонил в обслуживание номеров, чтобы заказать сэндвич и кофе.

13

Суббота, 11 декабря 1999 года. Я проснулась и посмотрела на Малыша Г. Было чуть больше восьми, самое время быстро пробежать пару кругов по ванне, прежде чем одеться.

Выглядя как ребёнок в своей блестящей новой рождественской одежде, я оставил куртку вместе с кожаными штанами и спустился завтракать, прихватив с собой сумку с деньгами. Осталось 25 000 долларов после того, как одна очень благодарная клиника получила не только то, что ей причиталось, но и огромную сумму на счёте. Странно, как финансовые директора приходят вечером забрать платёж, да ещё и сварить кофе и разлить его.

Газеты были полны мрачных прогнозов, и, завтракая и слушая американцев и израильтян, рассказывающих о покупках, которые они собираются сделать перед возвращением домой, я чувствовал удовлетворение от того, что выполнил свои обязательства перед Келли, хотя и понимал, что должен сделать гораздо больше, чем просто выплатить деньги.