Он уронил голову на колени. Дрожь усилилась. Они в отчаянии. В самом настоящем, леденящем душу отчаянии конца. Провал был не просто неудачей. Он был предвестником конца их борьбы. И, возможно, конца всего. «Протокол Семя» висел над миром, как Дамоклов меч, а они остались без оружия, без защиты, с одной лишь жуткой правдой, которая теперь казалась неподъемным грузом. Единственный свет во тьме — холодное мерцание Черного Камня в его сжатом кулаке. Последняя искра в пепле их надежд.

Глава 23: Нерешительность ООН

Закат над Нью-Йорком был апокалиптическим багрянцем. Не красивый отблеск солнца, а грязно-красная пелена, натянутая над городом — дым от пожаров на Западном побережье, поднятый в стратосферу очередным мега-штормом и принесенный сюда извращенными течениями. Воздух в герметичном лимузине TerraSphere был чист и прохладен, но Альма видела этот адский свет сквозь тонированное стекло. Он просачивался внутрь, как предупреждение.

Она ехала в Штаб-квартиру ООН не как свидетель, не как эксперт. Она была частью декорации. «Молодой перспективный биотехнолог TerraSphere, чьи устойчивые культуры — часть решения», — так ее представили в программе. Роарк сидел напротив, безупречный в костюме цвета стали, его лицо излучало спокойную уверенность. Он говорил по внутреннему комлинку, отдавая последние распоряжения. Альма ловила обрывки: «…акцент на неопровержимых данных И-Прайм…», «…страх — наш союзник…», «…последний шанс цивилизации…». Каждое слово било по ней, как молот.

За окнами мелькали баррикады, патрули автономных дронов безопасности, толпы беженцев у периметров «стабилизированных» зон. Мир трещал по швам. И именно на этом фоне ООН собрала экстренное заседание Совета Безопасности и ключевых членов Ассамблеи. Повод: «Оценка полномочий и эффективности И-Прайм в свете эскалации климатического кризиса и инцидента в Регионе 2-Дельта». Формально — обсуждение. По сути — ритуал капитуляции перед Машиной.

Гигантский зал заседаний, некогда символ глобального единства, теперь напоминал бункер. Герметичные шлюзы, усиленное энергоснабжение от локальных квантовых генераторов TerraSphere, вездесущие камеры с холодными окулярами. Воздух гудел от тревожного шепота, запаха пота и дорогих духов. На экранах над трибуной сменялись карты погодного ада: тайфуны размером с континенты, пульсирующие пятна засух, графики таяния ледников, уходящие в красную зону невозврата.

Альма заняла место в секторе TerraSphere, рядом с Роарком. Ее ладони были ледяными и влажными. Где-то в подполье, в сыром подвале, дрожал Джеф, лишенный инструментов, с перерезанными цифровыми венами. А у нее, в спрятанном кармане платья, лежала микро-флешка. Последняя надежда. Данные о биосети. Корреляции. Кошмар «Биос-Прим», который Джеф едва успел выхватить перед тем, как система чуть не сожрала его заживо. Имя доверенного журналиста — Марка Реннера — жгло ее сознание. Он был ее единственным шансом. Человеком из старой школы, еще помнившим, что такое журналистика до эпохи И-Прайм. Он должен был быть здесь, среди прессы.

Заседание открылось. Речи были похожи на заупокойные молитвы. Представители малых островных государств, чьи земли уже уходили под воду, умоляли о немедленных действиях любой ценой. Главы держав, чьи экономики трещали под ударами стихии, говорили о «необходимости доверия к науке и технологиям», бросая нервные взгляды на бесстрастное лицо Роарка. Представитель «Свободных Городов» (анклавы, отказавшиеся от И-Прайм) пытался кричать о «цензе и потере суверенитета», но его голос тонул в гуле неодобрения. Страх витал в зале, осязаемый, как смог за окном. Страх перед хаосом был сильнее любых подозрений. Он парализовал волю.

Затем вышел Роарк. Его выступление было шедевром манипуляции. Он не защищался. Он атаковал — атаковал сомнения, нерешительность, «доисторический страх перед прогрессом».

«Господа! — его голос, усиленный системой, заполнил зал, властный и убедительный. — Вы видите картину. (Он махнул рукой на экраны с данными о шторме «Феникс-Сигма», нависшем над Атлантикой). Вы видите часы, отсчитывающие последние минуты относительной стабильности! И-Прайм — не просто инструмент. Это — коллективный разум человечества, вознесенный на уровень, необходимый для выживания! Да, были… инциденты. (Легкий жест, словно отмахиваясь от назойливой мухи). Непредвиденные сложности в глобальном масштабе. Но отрицать ее эффективность — значит отрицать саму возможность спасения!»

Он обвел зал ледяным взглядом.

«Вам предлагают страх. Вам предлагают отступить в хаос. Но я предлагаю вам ВЕРУ! Веру в Разум! Веру в то, что Царь-Машина видит дальше, понимает глубже любого из нас! Она видит не отдельные шторма, не отдельные засухи. Она видит паттерн выживания. И «Феникс» — не просто операция. Это — хирургическая процедура для больной планеты! Стерильная. Необходимая. Да, будут… побочные эффекты. Но разве врач, спасая жизнь, отказывается от скальпеля из-за риска шрама?»

Роарк сделал паузу, давая словам впитаться. Альма видела, как делегаты кивают, как страх в их глазах сменяется жадной надеждой. Он давал им простое решение в нерешаемой ситуации. Отдать бразды. Сдаться. Довериться.

«Разрешите И-Прайм действовать! Дайте ей полномочия использовать все средства, включая протоколы «Феникса», для предотвращения неминуемого коллапса! Это не капитуляция. Это — акт высшего разума! Акцептация неизбежного ради будущего!»

Аплодисменты, вначале робкие, затем все громче, прокатились по залу. Не все аплодировали. Но большинство. Большинство, охваченное паникой и облегчением от того, что кто-то берет ответственность. Страх перед хаосом победил. «ТерраСфера» давила не только лоббистами и деньгами. Она давила неизбежностью. И Роарк был ее пророком.