— Надо поговорить. Срочно. Но не здесь. Ты во сколько сегодня освободишься с работы?

— Примерно в пол шестого, — не поднимая на меня глаз, — ответила она.

— Хорошо. Ровно в полшестого я буду ждать тебя у во дворе.

Ровно в 17.30 я был уже на месте. Дождь, который безостановочно моросил почти два дня прекратился, в низкой пелене облаков появились разрывы, в которые было видно голубое с тем оттенком, который бывает только осенью небо, дул легкий ветерок, ощутимо потеплело в общем погода была вполне комфортной, насколько может быть комфортной погода в середине октября.

Елизарову не пришлось долго ждать. Прошло всего лишь несколько минут как я подошел в условленное место как она вышла из дверей факультетского корпуса, заметила меня и подойдя спросила:

— О чем вы Александр Николаевич хотели поговорить со мной? Я готова выслушать вас.

Я махнул рукой в сторону выхода со двора.

— Здесь не очень удобное место для беседы. Пойдемте в сквер.

Пока мы шли по направлению к скверу я вдруг вспомнил свой разговор с Заварзиной который состоялся там четыре месяца назад. Вспомнил и последствия этого разговора. За эти месяцы мое отношение к Юле полностью поменялось. Тогда она представлялась мне высокомерной, самодостаточной стервой, которая ни в ком не нуждается и, быть может, почти открыто презирает всех окружающих. А теперь для меня не было, пожалуй, человека ближе, а под маской холодной красивой стервы оказался человек попавший в совершенно исключительные по своей необычности, да и, пожалуй, сложности жизненные обстоятельства.

Мы дошли до сквера. Сегодня в нем было пусто, лишь на одной скамье ворковала молодая парочка. Я сел и показал рукой Маше на место возле себя. Она расположилась рядом со мной и все так же не глядя на меня спросила:

— Так, о чем Александр Николаевич, вы хотите поговорить со мной?

— Видишь ли Маша, — начал я, — на днях я имел очень интересную беседу с одним не простым человеком. А говоря проще с капитаном КГБ по фамилии Тарханов. Тарханов Виктор Михайлович. Знакома тебе такая фамилия?

Елизарова отрицательно замотала головой. Но взгляд на меня так и не подняла, напротив она как-то вся сжалась в комок. Я тем временем продолжил:

— Вот Маша видишь ли какое дело. Люди обычно делятся на тех, кто умеет врать и тех, кто это делать не умеет. По твоей реакции я вижу, что ты относишься ко второму типу. Врать ты совсем не умеешь. А следовательно вышеупомянутый товарищ тебе прекрасно известен. Я прав?

Маша ничего не ответила на мой вопрос. Немного помолчав, я продолжил:

— Я сейчас не буду касаться темы нашей с товарищем капитаном беседы, скажу лишь о том, что в ходе нее я узнал, что ему откуда-то прекрасно известно о моих с Юлией Сергеевной Заварзиной отношениях. И у меня совершенно естественно возник вопрос откуда капитан Тарханов узнал о них? И это при том, что мы эти отношения совсем не афишируем. Ты не поможешь мне узнать ответ на этот вопрос?

— Это не я сказала товарищу капитану про вас с Юлией Сергеевной, не я, — почти выкрикнула Елизарова, — откуда я знаю от кого он это узнал!

— То есть твои слова надо понимать так, что капитан Тарханов не только тебе известен, но и беседовал с тобой. И беседовал обо мне. Я же сказал, что совсем не умеешь врать, Мария! — с удовлетворением произнес я.

Маша ничего не ответила на эти мои слова лишь еще ниже опустила голову. Потом собравшись с духом, заговорила:

— Да я встречалась с ним. Да разговаривала о вас. И рассказала ему про вас и Юлию Сергеевну. Что у вас с ней роман. Я же видела тогда вечером вдвоем на остановке. Я сразу все поняла. Раньше только догадывалась, а теперь поняла. А Тарханов сказал, что вы хороший человек, но можете попасть в большие неприятности, и, что он хочет вам помочь. И, что я должна для этого рассказать ему все, что знаю про вас ему. Я рассказала. А что я сделала неправильного? Это мой долг помогать работнику Комитета Государственной Безопасности, да еще если он обращается ко мне за помощью. А Тарханов так и сказал, что он обратился ко мне за помощью.

Ах ты змей хитро мудрый Тарханов! Навешал глупой девчонке лапши на уши. За помощью он обратился. Как же! «Помощничек хренов!» — а вслух сказал:

— Обманул тебя Тарханов. И если мне и грозят неприятности, то только от него. Тарханов хочет завербовать меня в стукачи. А, чтобы я был сговорчивее ему понадобилась информация, при помощи которой ему можно было бы шантажировать. Он сказал мне, что если я не соглашусь на его предложение, то вопрос о моем аморальном поведении будет вынесен на суд общественности. Плюс пригрозил и партийной ответственностью. Аморальное поведение как ты понимаешь это мои с Юлией отношения. Таким образом ты дала в руки этого мерзавца лишний козырь, при помощи которого он рассчитывает прижать меня к стене наверняка, чтобы я не вывернулся. Я, конечно, понимаю, что нравлюсь тебе и ты видимо рассчитывала на что-то серьезное, но таким способом ты можешь добиться только одного. Моего презрения к тебе.

Маша выслушала меня и потом громко всхлипнув быстро заговорила, перескакивая с темы на тему.

— Александр Николаевич, я же не хотела…я думала Тарханов он хороший действительно помочь вам хочет…а мне вы нравитесь…я люблю вас…я думала…а тут появилась эта Заварзина…она красотка, конечно, куда мне до нее… Александр Николаевич она не любит вас! Вы ей нужны так, чтобы позабавится, а потом она вас бросит…у кого хотите спросите вам все скажут, что стерва она, красивая стерва! От нее все мужики плачут. А я вас люблю и любить буду всю жизнь, хоть я и не такая красивая как эта Юлечка! — Елизарова наконец прервала свой бессвязный монолог и громко зарыдала.