Вот и на этот раз исчерпав свои возражения я решил напоследок слегка уязвить Юлию.

— Что же Заварзина, остается лишь “теория малых дел”? Реакционная кстати теория. Капитулянтская. Недостойная истинного марксиста.

Юля лишь пожала плечами и сказала в ответ:

— Очень тебе поможет твой марксизм годика так через три-четыре. И я согласна, что может быть мои предложения выглядят не очень солидно. Так в чем дело? Предложи свое лучшее. Но пока ничего путного от тебя я не услышала. А раз так лучше мои “малые дела” чем полное отсутствие всяких дел и один пустой треп взамен. Ты все равно вот прямо сейчас неограниченный доступ к Черненко не получишь. Да и даже если бы получил, то уже поздно. Дедушке сейчас не до решения глобальных задач. Он на тот свет вовсю собирается, ему жить осталось до марта. А мои “малые дела” Санечка не такие уж и простые. Попробуй сделай их, когда у тебя под ногами всякие Тархановы болтаются.

На этом наш разговор на высокие темы завершился. Я решил, что нам стоит заняться более приятным чем словесные баталии делом. Заварзина правда попыталась для вида оказать слабое сопротивление моим намерениям, но быстро уступила моему натиску и остаток вечера мы с ней провели в постели.

В один из дней в середине ноября дядя Герман сказал мне по телефону:

— Вот что Сашок ты будешь свободен в ближайшую субботу во второй половине дня? Ты и твоя Юлия?

— Ну в субботу у меня будет семинар на второй паре, а потом да я свободен. Хотел правда домой в Старо Петровск рвануть по раньше. А то давно уже не был там. Боюсь, что если так будет дальше, то родители начнут забывать, как я выгляжу, — ответил я ему, — а что касается Юлии то в универе в субботу у нее точно ничего нет, есть вроде пара уроков в школе, но я могу узнать по подробнее, когда они будут.

— Узнай будь добр. Надо бы вам к шестнадцати ноль-ноль в субботу встретится со мной. Помнишь я говорил тебе об одном серьезном человеке, который может помочь в деле с Тархановым?

— Конечно помню!

— Ну так вот, этот человек согласен встретится и переговорить с вами. Присутствие Юлии Сергеевны на этой встрече обязательно. Я договорился с ним на субботу. Так что очень желательно, чтобы вы к этому времени были совершенно свободны. Человек этот хоть и в возрасте, но очень серьезный. Если кто и может чем-то помочь во всей этой ситуации, то только он. Усек Сашок? Так что поездку домой к родителям тебе придется отложить.

— Хорошо понял. Поговорю с Юлией…

В субботу ровно в шестнадцать часов я с Заварзиной стоял на троллейбусной остановке возле дома, где жил дядя Герман. Ждать его пришлось не долго. Не успели мы подойти на остановку как показалась желтая “копейка” моего родственника. Машина затормозила возле остановки, дядя Герман высунул голову в окно и коротко сказал:

— Залезайте!

Оказавшись в автомобиле, я не преминул спросить дядю Германа:

— А куда и к кому мы, собственно говоря, едем?

— Едем мы не далеко на Пушкинскую. А к кому… К одному серьезному человеку. Я с ним познакомился три года назад. Гараж у него подломили. Машину угнали. Ну я за три дня ее нашел. Так и познакомились. Пенсионер он какого-то там значения. Про звание не спрашивай не знаю. Но полагаю не ниже полковника. А служил он в органах, сам понимаешь в каких. Причем начал свою службу еще в двадцатых годах, еще при Дзержинском и на самой Лубянке. Вот такой это человек. Очень он способностями Юлии Сергеевны заинтересовался. Прямо весь загорелся. Хочет ее как можно скорее увидеть.

— А не выйдет ли, что мы, так сказать, попадем из огня да прямо в полымя? — спросил я дядю Германа.

Он только пожал плечами, а затем обернувшись сказал:

— Опять убийство у нас Сашок. И вновь на моей земле. И почерк тот же самый.

— Кто убит на этот раз? — встрепенулась Заварзина.

— Женщина. 27 лет. Оглушена ударом по голове, затем затащена в кусты, изнасилована и задушена. Вся одежда на ней в клочья. В Старом парке это произошло четыре дня назад. И опять ни свидетелей, ни зацепок ничего. Непонятно как, кого и где искать. Такие вот дела. Так что правы вы оказались Юлия Сергеевна. Правы, к сожалению. Маньяк это.

Юлия ничего не ответила на эти слова дяди Германа. Мы вскоре свернули на Пушкинскую и въехали в просторный двор пятиэтажного дома “сталинской постройки”. Дядя Герман остановил свою “копейку” возле второго подъезда и коротко произнес:

— Все приехали. Теперь на третий этаж. Четырнадцатая квартира.

Мы поднялись на третий этаж и остановились перед дверью, на которой висела цифра 14. Дядя Герман решительно дважды нажал на кнопку звонка. В прихожей раздались шаги, щелкнул замок, дверь приоткрылась и из-за нее раздался вполне себе бодрый ни разу ни стариковский (я бы даже сказал моложавый) голос спросивший:

— Герман Валентинович это вы?

— Я Павел Трофимович. Я. Пришел как условились. И гостей с собой привел.

Цепочка откинулась, дверь отворилась, и я увидел стоящего на пороге пожилого мужчину, с густой седой шевелюрой, тонкими усиками и внимательным цепким взглядом. На вид ему можно было дать не больше семидесяти лет.

— Проходите и раздевайтесь, — произнес он.

Мы вошли в прихожую, сняли верхнюю одежду, разместив ее на вешалке. Хозяин, еще раз окинув нас своим внимательным взглядом сказал: