— Так что же ты поняла, попав в тело Юли Заварзиной и пожив здесь? Не уходи пожалуйста от темы.

— А поняла я то, что жизнь в СССР совсем далеко не идеальна. Хотя не спорю по сравнению с совсем уже не далеким будущим у нее имеются определенные достоинства и преимущества. Но я попала в тело дочери номенклатурного работника и имела возможность увидеть изнутри как жизнь самой номенклатуры пусть и не самого высокого уровня, так и пообщаться с их отпрысками.

— И к какому же ты выводу пришла? — спросил я.

— А к такому милый Санечка, что никто в их среде уже не верит в никакие идеалы Октября, социализма и прочую муру. Не верил и не верит. Вся верность делу марксизма-ленинизма проявляется только лишь в произнесении в нужное время и в нужном месте заученных ритуальных фраз. А главное в их жизни — это власть. Обладание властью и связанными с ними привилегиями. Что же касается молодого поколения выходцев из этих семейств то у них нет приверженности даже этому коммунистическому ритуалу, который вошел их родителям как говорится в плоть и кровь. Они открыто смеются над ним. Они мечтают жить как на “Западе” все эти обветшалые с их точки зрения догмы социализма только мешают им устроить жизнь так как они хотят. И других людей там нет. Другие там не приживаются. За власть и привилегии, а вскоре и за большие деньги, которые можно будет тратить, не оглядываясь ни на какое ОБХСС или КПК они предадут любые идеологии и любые идеалы. И таких подавляющее большинство там наверху. В Партии, КГБ, Армии и других структурах. Скоро пробьет их час, и они разорвут страну. И станут владельцами “заводов, газет и пароходов”. Не все конечно. Но кое-кому повезет пробиться в хозяева жизни.

Заварзина прервалась и замолчала. Я подумал и попробовал ей возразить.

— Юль, но может быть все обстоит не так печально? Может быть, все же есть шанс хоть как-то повлиять на будущее? Используя твое знание о нем. Неужели наверху только одни гады? Я не верю в это. Да и гад гаду рознь. Кто знает если информация о том будущем, которое ждет нас, станет известна там наверху то может быть какой иной гад и передумает участвовать в этом. Я так понял, что многие из тех, кто рассчитывал хорошо поживиться в новые времена, закончили совсем не хорошо. Тот же Тарханов, например.

— Ты Санечка сначала пробейся наверх через частокол этих самых Тархановых, да и сумей убедить старперов из Политбюро в своей правоте. Не исчезни бесследно или не окажись в сумасшедшем доме на своем пути к Старой Площади. Потом после того, как ты сумеешь убедить этих дедов, которые, кстати, будут преданно Горбачеву в рот смотреть и не мешать ему разрушать страну пока он их всех на пенсию не выкинет, надо будет вдохнуть хоть чуть-чуть энергии в их окаменевшие от склероза мозги и побудить к мало-мало осмысленным действиям. Но и этого совершенно недостаточно. Мало знать то, что и как не надо делать. Надо еще и знать, как поступить правильно. Какие меры нужно принять, чтобы избежать катастрофы. Ты знаешь такие меры? Я, например нет. Думаю, что на самом верху о них тоже имеют самое смутное представление. Исходя из всего того, что выше сказала я шансы на успех такого предприятия на мой взгляд равны нулю.

— Да-а. Невеселая картинка вырисовывается, невеселая, — протянул я, а затем продолжил, — что же теперь вообще ничего не предпринимать? Ты же, однако пытаешься с моей помощью в меру наших скромных сил изменить будущее в лучшую сторону. А следовательно, не бездействуешь.

— Ну сравнил наш очень невысокий уровень, на котором мы пытаемся действовать, вмешиваясь лишь в судьбы отдельных людей с эпохальной задачей спасения СССР. Пытаться нашими слабыми силами решить эту задачу все равно, что пытаться голыми руками остановить сход снежной лавины в горах. У нас там в 21 веке пользовались популярностью произведения про попаданцев в поздний СССР, которые путем различных ухищрений сумели получить доступ к уху генсека и генсек, следуя их мудрым советам, основанным на после знании в самые кратчайшие сроки, спасал СССР. Но даже в том времени, в котором я прожила свою первую жизнь, подобные опусы никто не воспринимал всерьез. Ты как раз должен понимать, что к таким историческим событиям как грядущий распад СССР и крах мировой социалистической системы приводят сложные социальные процессы, в которых бывают задействованы миллионы и миллионы людей и не то, что предотвратить, но и понять сущность этих процессов никакой гениальный попаданец будет не в состоянии. Может вообще случиться так, что деятельность такого человека приведет к еще более тяжким последствиям чем это было в истории, развивавшейся без его вмешательства. Об таком варианте событий почему-то не задумывался ни один из авторов этих опусов, которые были весьма и весьма многочисленны.

— Но тем не менее раз появлялись такие книги и их читали, и они пользовались если судить по твоим словам популярностью значит многие люди все же жалели о распаде СССР и о той жизни, которая была в нем. Значит не так все плохо сейчас у нас, и в перспективе может быть все же лучше, чем там в ближайшем будущем в котором нет СССР и Советской власти. Может быть, не стоит отказываться от той системы, которая существует сейчас у нас, а постепенно улучшать ее? — попробовал возразить я Заварзиной.

— Никто не говорит, что у нас сейчас здесь все однозначно плохо. Сказать так это сморозить глупость. А насчет улучшать…Ты знаешь, что и как надо улучшать и самое главное в какой пропорции? Не приведут ли твои попытки улучшить, что-либо, наоборот, к ухудшению или даже к поломке того, что ты хотел улучшить? Знаешь ли ты общество, в котором живешь? Понимаешь ли правильно интересы и желания всех социальных групп, из которых оно состоит? Имеются ли в твоем распоряжении приемы и методы правильного и эффективного воздействия как на все общество в целом, так и на отдельные его группы и институты? Боюсь, что этого всего нет ни у меня, ни у тебя, ни у тех, кто сидит повыше и думает, что он чем-то рулит и на что-то влияет. Великое заблуждение Саша считать, что история в конечном итоге развивается согласно нашим хотелкам.

— А ты Заварзина оказывается ярая последовательница Льва Толстого и его взглядов на историю! Так что же ты предлагаешь делать?

— Ничего я не предлагаю. Вернее, предлагаю просто жить. И по возможности помогать хорошим людям таким, например, как твой дядя. Ну и готовиться потихоньку к наступлению грядущих сложных времен. А у тебя Саша есть иные предложения?

Иных предложений у меня не было. Пока во всяком случае. Я не мог не признавать наличия какой-то беспощадной правоты в словах Заварзиной, но в то же время мысль о том, что совсем скоро все то, что я считал вечным и неизменным к чему привык с самого детства исчезнет, канет в лету, а взамен придет какая-то новая совсем непривычная жизнь, с ее новыми правилами и законами, согласно которым будет в порядке вещей то, что вчерашний офицер госбезопасности сегодня без каких-либо видимых угрызений совести служит вору в законе и так же ревностно выполняет его приказы и поручения как вчера он выполнял приказы и поручения своего начальства в КГБ, такая мысль не могла не пугать и порождать желание хоть как-то если не противодействовать наступлению этих новых, да, что говорить весьма страшноватых времен то хотя бы задержать на время их наступление. Но увы слова Заварзиной и доводы, с помощью которых она легко разбивала мои возражения и предложения служили для меня каждый раз неким аналогом холодного душа. Чисто логически я всякий раз не мог не признавать ее правоты, но вот в душе я по-прежнему был с нею не согласен.