Бедный: эти последние дни так замучили мысли, что он за №ца схватился, чтоб с ним нодрассеяться: он — заслужен-й профессор, «и ш е с п ол ь н ы й» там член, академик, почетный

член общества, прочая, прочая, прочая — он был подпутан; г мел на весь мир, а боялся — Мандро.

Где закон, охраняющий пенную жизнь замечательной этой шинки природы? И есть ли закон, если жизнь этой личности он деляется сетью ничтожных по ценности, страшных по цели и: ведь Ивана Ивановича, как национальную, даже как сверхнас нальную ценность, должны б заключить в семибашенный замок кости слоновой, таскать на слонах окружив самураям тематически богдыхан, далай-лама, Микадо!

Так думаем вовсе не ыы, — Иссп-Нисси...

А он. между нами сказать, — под оглоблями бегал: дела-с-|

Василиса Сергееевна скрылась.

— Хотите, пройдемте-с по садику? Наденька с Нисси —? прошли; над просохом серебряным вста

— Здесь Томочка-песик наш: похоропили его... Колебались причудливым вычертнем тени от сучьев

вал, желтозеленая бабочка перемелькнулась с другою — под со

цем: прпподпере-подперетпере — пошли перемельками; быстр

винтом опустились, листом свои крылья сложили.

И листьями стали средь листьев.

— Вам папочка нравится? — Надя спросила. Японец, добряш, — просиял: ?— Оссень, оссень!

Профессор Коробкин был идолом для Исси-Нисси: приехал уй ить ему превосходное капище он; в этом капище видел Ивана И новпча твердо на камне сидящим, на корточках, твердо литые , пальца поставившим перед литой, златой мордой: в халате злато:

Азиат!

Щебетливые скворчпки вдруг обозначились: в кустиках: а скв орнамент суков прогрустпло апрельское небо: в расперугаках бел:

8.

Профессор охватил плоскополую шляпу и в шубу медвея впихнулся (зачем не в пальто?) с рукавом перепродранным ( не подошли?): под руку подцапнул японца; из двери с ним вы» чил взбочь; тартарыкнув по скользким ступенькам, почти что с лился с японцем на полупроталый ледок.

Здесь опять отвлекусь рассужденьем.

Катаются эти ученые, точно кубарпки, пущенные пятилетним гаденцем, под цоканье очень опасных копыт, — как-то зря: в заданьях, на кафедрах, — рыба в воде: все движенья — ловки, .оевременны, стильны, изящны: а здесь, средь прохожих, куба-тки эти — пелепейше вертятся: только одно поврежденье — себе другим.

И еще скажу: вид знаменитых ученых на улице, если не таит их слон наг спине, — примененье предметов, полезнейших в

! одной, — бесполезное в сфере, ну, скажем, гулянья: такой чно вид, как, опять-таки скажем, термометра,употребленного при вырянпи носа орудием расковырянья: термометр ?— сломается;

— окровавится колким осколком стекла; ртуть — просыплет-ни — ковыряния носа, ни — температуры! А, впрочем, коль

•с "ковырять с осторожностью, можно, пожалуй, для этого взять и рмометр.

Можно с большой осторожностью, — даже с ученым пойти: догуляться.

Профессор тащил с горяченьем японца; бедняга едва поспе-в его жестах была непонятная задержь: наверное, двигался ж манекен.

За заборпком — издали пели:

На улице нашей Живет карлик Яша.

Над крышами быстро летели сквозные раздымки: и вдруг про-чилося солнце сияющим и крупнокапельным дождиком; и обозлился: мокрый булыжник.

— Арбат-с!

— По Арбату проехался Наполеон, да — бежал, чорт дери.... I — Мы Москву ему в нос подпалили! — показывал он свое юеумие русского духа.

Таким разгуляем шагал, молодяся всем видом.

— Артур бы не сдали-с: изволите видеть, — тут Стессель... ; Кондратенко русак, да его разорвало гранатой... А то бы н вас...

— У нас тозе золдат: холосо... Но профессор нахмурился: не понимает японец!

Последний оглядывал с задержью, мучаясь чем-то своим.

Постояли под Гоголем: свесился носом; прошлись по Воздви женке; тут подмахнув рукавом (на нем задрань висела), профессор сказал с наслаждением:

— Кремль-с!

— Кремлевские стены... Не видя, что Ниссп оливковым стал и давно уже пот отира

он тащил его дальше:

?— Музей исторический: великолепное зданье! Японец чеснул загогулиной тросточки в Думу:

— Не это-с, а — то-с... Не туда-с... Как же это вы, батюшв это же — Дума: Музей исторический — то-с!

Но японцу не нравился стиль: и профессор сердился:

— Япошка!

— Завидует! Выл Исси-Нисси в Париже, в Берлине, г. Нью-Йорке; гот|

ческий стиль ему нравился; русский — не нравился. Встала слепительность: в синеполосую твердь: