Перед нотариусом действительно лежал пухлый конверт, запечатанный сургучной печатью, которую он вскрыл, как только я присела за стол. Он вытащил документы из конверта, начал их изучать, а затем удивлённо посмотрел на меня:

— Фаина Андреевна, вы уверены в том, что хотите это сделать? — спросил нотариус.

И в этот момент я начала сомневаться, что он входит в банду похитителей.

— А можно я посмотрю, что там написано? — сказала я осторожно.

Глаза нотариуса попытались стать квадратными от изумления.

— Прошу вас, — сказал он, протягивая мне бумаги.

Я просмотрела документы. Большую часть составляли копии моих собственных бумаг на землю. Мне стало любопытно, откуда они у похитителей Полины. Далее следовал договор, и составлен он был очень хитро. Из него следовало, что я отчуждаю родовую землю сроком на сто лет в пользование… своей матушке, Стрешневой Анне Игнатьевне.

— Фаина Андреевна, — вдруг позвал меня нотариус.

Я подняла глаза.

— По закону, — сказал он, — только прямой наследник по отцовской линии может владеть землёй. Но вы вправе передать управление этой землёй ближайшему родственнику, вашему супругу или вашей матушке. Она, соответственно, вправе в течение этих ста лет распоряжаться землёй, как угодно. И всё бы ничего, Фаина Андреевна, но вот этот пункт меня смущает, и я обязан вам об этом сказать.

Он указал пальцем на строку в документе.

— Здесь также сказано, что если вы не оставите прямого указания о наследниках, то земля становится собственностью того, кому вы её передали по договору отчуждения на этот срок. То есть этот человек приобретает право приоритетного наследования, в отсутствие прямых наследников рода. И ещё один момент, здесь указано, что первые пятьдесят лет, то есть половину срока, изменения в данный договор внести невозможно без согласия второй стороны.

Он посмотрел на меня серьёзно и добавил:

— Что означает, фактически, что, подписав этот договор, Фаина Андреевна, вы лишаетесь в течение своей жизни права распоряжаться землёй, доставшейся вам от батюшки.

А мне стало так интересно, что я спросила:

— А где же моя матушка, которая внесена в этот договор как лицо, представляющее вторую сторону?

— Для данного действия присутствие вашей матушки не обязательно, — сказал нотариус и, снова поправив пенсне, уточнил:

— Ну так что, Фаина Андреевна, будете подписывать?

Он посмотрел на меня, а я подумала: «Ну вот, я подпишу, а как же я Полинку увижу?»

— Расскажите мне, а куда дальше пойдут эти документы? — спросила я.

— Ну, дальше за ними придёт курьер другой стороны, и их экземпляр будет им отправлен, — ответил нотариус.

— Понятно, — сказала я, — а что будет, если я не имела бы права подписывать этот документ?

— Ну тогда этот документ будет иметь ничтожную силу, а вы получили бы штраф.

— Хорошо, — я улыбнулась, — я подпишу.

И подписала.

После чего нотариус заверил документы. Я особенно внимательно проверила дату, чтобы она, конечно же, была быть позже той, что предположительно стояла в документах на передачу рудника государству.

Получив свои копии и попрощавшись, я вышла от нотариуса, неожиданно оказавшегося честным человеком.

И тут, в холле, на полутёмной лестничной клетке, я столкнулась с ротмистром Диваевым.

Я удивилась, но что-то внутри меня вдруг, словно в калейдоскопе, начало складываться из кусочков в картину.

— Айдар Абубакирович, вы к нотариусу? — спросила я.

Ротмистр снова улыбнулся. Правда, в полумраке лестничной клетки это выглядело почти зловеще.

И когда он произнёс:

— Фаина Андреевна, сейчас документы заберу, и поедем мы с вами, но без вашего… ухажёра. Вы же хотите увидеть свою племянницу?

Я почувствовала, как внутри всё похолодело.

– Айдар Абубакирович, вы что же, похищением детей занимаетесь? – сказала я, попытавшись надавить на Диваева, – вы же офицер! Где же ваша офицерская честь?

Я попыталась надавить на Диваева.

– Ой, вот только не надо меня стыдить, Фаина Андреевна, – ответил мне Диваев с несколько развязным тоном, – не вам рассуждать об офицерской чести.

И я как-то сразу остро почувствовала тяжесть пистолета в своей сумке, но понимала, что любое резкое движение может спровоцировать ротмистра на необдуманные поступки. Он показался мне каким-то дёрганным.

– Ну что же, господин ротмистр, – сказала я, – поедемте. Вас на улице подождать, пока вы будете документы забирать, или здесь?