— Аня, Аня, расскажи мне, как вы? Что у вас? Вам ничего не сделали? — спросила я.

— Нет, Фаина Андреевна. Просто страшно сначала было, — ответила Анна, — а потом ничего. Нас кормили, мы даже гуляли днём. В комнатке сидели, только когда кто-то приезжал, тогда нас запирали, чтобы мы не выходили.

— Ну... это правильно, — сказала я, — слава Богу, что всё обошлось.

И вдруг со стороны дома донёсся громкий взрыв. Мы вышли из возка с Аней, Полинку тоже вытащили и посмотрели в ту сторону, над домом поднимался чёрный дым.

— Вовремя мы оттуда отъехали, — сказала Анна Мещерякова.

— Да, Аннушка, это правда...

И вдруг я почувствовала, что ноги меня не держат, и села прямо на траву. Обрадованная тем, что можно посидеть на земле, Полинка уселась рядом, снова посмотрела на меня серьёзно и вдруг прижалась:

— Фая, моя...

И у меня хлынули слёзы.

***

Это действительно оказался полицейский штурм здания. Как оказалось, за мной и за ротмистром Диваевым следили.

Данные у Тайной канцелярии уже были, но не было подтверждения, что похищенного ребёнка держат именно в этом доме. Но когда Диваев, совершенно не опасаясь, повёз меня из города в направлении Гатчины, то тут всё и решилось. Благодаря Клопову были подняты большие силы, около пятидесяти человек участвовало в захвате, да и Кошко организовал своих бывших коллег.

В результате всех взяли с поличным и живыми, кроме ротмистра. Говорят, его сразила шальная пуля, потому как у него самого в руках оружия не было.

Клопов был очень доволен, что ему удалось взять Вышинского с поличным. В этом доме хранились все документы, и не только на мою землю. Оказывается, он уже много лет занимался подобными делами, присваивал себе вот такие «скрытые месторождения».

Если на чьей-то земле вдруг обнаруживалось месторождение ценных металлов или камней, он различными способами отнимал эту землю. По сути, Вышинский, как полагал Клопов, действовал не один, скорее всего, при попустительстве губернаторов и градоначальников. А должен был, по идее, сообщать об этом государству.

Кто-то вставал бы на учёт и платил налоги, а многие землевладельцы с радостью пошли бы в такое партнёрство, потому что просто не справлялись с разработкой, особенно золотых и серебряных рудников. Слишком много средств нужно было вкладывать, и в охрану, и в оборудование, и в людей. Поэтому многие предпочитали передавать сами рудники государству. При этом они не лишались земли и получали стабильный доход.

Вышинский же действовал как «рэкетир» в девяностые. Отбирал землю полностью, доводил людей до такого состояния, что у них не оставалось другого выхода.

Таким образом, я ещё и поучаствовала в поимке опасного государственного преступника. А Кошко наконец-то закрыл дело, которое около года числилось нераскрытым.

Все звенья цепи сложились. Сначала Вышинский планомерно доводил отца Фаины до банкротства. После его смерти родовая земля отошла брату, и тот решил не продавать её, а развивать. Тут ему, видимо, и подписали смертный приговор.

Кстати, Кошко мне намекнул, что и Нуров Михаил Ананьевич в этом может быть завязан. Но прямых доказательств у него не было.

Кошко предположил, что брат обнаружил наличие рудника на своей земле и потому отказался от продажи. Тогда «злодеи» решили его убрать. Убили брата, его супругу и, на всякий случай, пытались устранить и Фаину. После расправы с семьёй они ожидали, что земля вскоре будет выставлена на аукцион, и Вышинский сможет её выкупить. Но что-то пошло не так, Фаина «воскресла».

И не просто воскресла, теперь ею стала я, и именно я приняла решение поехать в Екатеринбург и вступить в наследство, снова отодвинув Вышинского от его вожделенной мечты.

Когда я анализировала рассказ Кошко, я начинала понимать, что некоторые моменты, которые случались со мной, не были случайными.

Что касается матери Фаины, здесь история пока не дала разгадок. Матери Фаины по-прежнему не было в России. Но было найдено большое количество документов, свидетельствующих о переписке Вышинского с Анной Игнатьевной.

Матушка Фаины в своих письмах недвусмысленно дала понять, что на землю не претендует и будет согласна с любыми вариантами решения вопроса. Но в одном из писем её спросили, будет ли возможность заверить договор в случае необходимости. На это Анна Игнатьевна ответила: «Напишите мне всего одно слово — завещание, и я тут же приеду.»

А потом я узнала, как так получилось, что Алексей Порываев тоже там оказался.

Он не стал меня слушать, когда я возле коллегии уговаривала за мной не ехать, и последовал за мной. По дороге он встретил Аркадия Никифоровича, который также ехал в это отдалённое имение, чтобы лично присутствовать при захвате преступников.

Как оказалось, у Порываева тоже есть способности, ведь ему удалось пробраться в дом и незаметно вывести оттуда ребёнка и няню. Повезло, что Поля знала Алексея и поэтому увидев мужчину среагировала, как на знакомого, и Анна смогла ему довериться.