До отправления оставалось, наверное, минут десять, а может, и меньше. Мы уже сидели в купе, ожидая, когда поезд тронется, как вдруг заглянул Тихон и сказал:

— Фаина Андреевна, там к вам пришли.

— Кто? — удивилась я.

— Алексей Сергеевич Порываев.

Я вскочила, выскочила из купе и увидела, как проводник перекрывает двери, а Алексей пытается войти в вагон. Проводник его убеждает:

— Барин, поезд скоро отправится, провожающим уже нельзя!

— Фаина Андреевна! — воскликнул Алексей, увидев меня. Он был весь какой-то запыхавшийся, волосы растрёпаны, рубашка мятая, сам на себя не был похож.

— Алексей Сергеевич...

— Да пустите уже вы меня! — воскликнул он, отодвинул проводника и вошёл в тамбур. — Фаина... я...

Алексей явно пытался сказать что-то важное, но ни времени, ни слов не хватало. И вдруг он выговорил:

— Я люблю вас! — и… поцеловал меня.

Сначала просто мягко прикоснулся тёплыми губами к моим, но я от неожиданности приоткрыла рот, и в следующее мгновение поцелуй вдруг стал настоящим, обжигающим. Меня так уже лет сто никто не целовал... и я.. ответила.

Вдруг раздался противный звук паровозного клаксона, и тут же проводник снова заголосил:

— Барин, барин! Поезд отправляется! Выходите из вагона!

Алексей с трудом оторвался от меня. Глаза у него были шальные. Он посмотрел на меня и сказал:

— Фаина, я приеду. Я.. я очень скоро приеду.

— Я буду ждать, — только и успела я сказать, и Алексей выпрыгнул на платформу с уже двинувшегося поезда.

Я подбежала к двери. Проводник перекрыл выход рукой. Я только успела увидеть, как поезд уходит, а Алексей остаётся на платформе, глядя на меня.

— Что же произошло? — подумала я. — Что случилось?

Губы горели, а сердце пело.

— Он любит меня, — сказала я проводнику.

Тот только покачал головой.

Поезд набирал свой ход. Но теперь мне было ещё радостнее возвращаться домой, и почему-то я была уверена, что всё будет хорошо.

***

Дорога обратно прошла довольно легко. Всё-таки путешествие в первом классе имело свои преимущества. Анфиса Васильевна охала да ахала, что она тоже как барыня едет, и старалась всё чем-то помочь.

Оказалось, что она знает очень много интересных сказок, и проблем с досугом для Полинки не было. По пути мы отправили две телеграммы, чтобы нас уж точно встретили. И когда прибыли на вокзал в Екатеринбург, то там нас встречали и Иван Киреев, и Вера Евставфьевна.

Мы вышли с поезда, немного утомлённые дорогой, но очень хотелось домой. И, поскольку поезд прибыл утром, мы решили, что ещё немножко потрясёмся в пути, зато уже к обеду будем дома.

Пока грузили вещи, я обратила внимание, что Иван с Верой переглядываются, и на лицах у них странное выражение. Я спросила:

— В чём дело?

— Фаина Андреевна, там, в имение, ваша матушка приехала, — сказал Иван

— В смысле? — удивилась я, не понимая, как такое могло произойти.

Вера подтвердила:

— Буквально три дня назад Михаил Ананьевич Нуров лично привёз её в имение.

Услышав это, я даже забыла, как дышать, и у меня потемнело в глазах.

— Моя матушка? — переспросила я, всё ещё надеясь, что ослышалась. — Анна Игнатьевна Стрешнева?

— Да, — кивнул Иван, — и не одна, а с сопровождающим.

Я взглянула на Ивана и спросила:

— С мсье Жаком?

— Да, — подтвердил он. — Заняла ваши комнаты.

И я поняла, что всё ещё только начинается, и всё что происходит, было подготовлено, иначе как могла матушка Фаины прибыть за три дня до моего приезда, только если она сразу же после нашей с ней встречи в «Дононе» с утра в пятницу уехала из Петербурга.

— Так, — сказала я Ивану, — вещи вместе с Анфисой Васильевной отправляй, а мне нужен Николай Николаевич. Встречусь с ним, а после уже поедем домой.

***

Алексей

Пришла срочная телеграмма: «Сегодня ночью скоропостижно скончался Василий Степанович Порываев».

Дядька, родной брат его отца, умер. Алексей посмотрел на мать, которая уже сидела на банкетке, сложив руки на юбке в ожидании, когда они выйдут и поедут на вокзал.

— Что-то случилось, Алёша? — спросила она.

Алексей нахмурился. — Да, матушка. Василий Степанович скончался...

Агриппина Александровна охнула. Но вот что Алексею всегда нравилось в его матери, так это то, что мыслила она как настоящая купчиха, всегда рационально. Вот и сейчас, хоть и охнула, но сразу взяла себя в руки и сказала: