— Мне кажется, что его тело уже предчувствует миг удара, — задумчиво проговорила Леона. — Но он не доверяется ему. Я заметила, как та часть тела, в которую ты целишься, дергается перед самым ударом. Но Словцен вопреки этому отчего-то подается навстречу картофелине, вместного того, чтобы уходить от нее.

— Ты права, — кивнул Дар. — Я тоже это заметил.

— Я этого не чувствую, — недоуменно возразил Словцен. — Зачем бы мне подаваться навстречу?

— Как знать. Может ты не верно истолковываешь то, о чем тебя предупреждает тело, — предположил Дар. — Меняйтесь местами. Леона теперь ты встаешь. Держи повязку. — Он протянул девушке второй платок и обратился к Словцену: — А ты погляди со стороны, может сам чего поймешь.

Леона встала в круг, надела повязку и приготовилась к удару, стараясь вспомнить нужные ощущения. Сперва ничего не выходило, и она болезненно получала снарядами то в одно, то в другое место. Пока наконец у нее не вышло сопоставить свое неясное предчувствие с прошлых занятий и то, как подавался сегодня навстречу летящим снарядам Словцен.

— Почти увернулась! — воскликнул друг, когда Леона полностью сосредоточившись на своих ощущениях, вильнула в бок. Клубень все же задел ее, но едва-едва.

— Молодец! — подтвердил Дар и девушка зарделась, гордая от своего небольшого успеха. Она уже приготовилась к следующему удару, но Дар велел снимать повязку.

— На сегодня хватит, — сказал он и кивнул в небо.

Девушка проследила за его взглядом и изумленно заметила, что солнце уже перевалило за полдень.

— Запомни эти ощущения, — сказал он Леоне.

Девушка кивнула.

— Давайте собирать картошку да пойдем в избу. Я видел, как уже горшки на стол таскать стали.

Друзья живо взялись за дело — в животах урчало у всех, а у Леоны и того пуще: позавтракать, в отличии от парней, она не успела.

***

— Эх, деточка, — тяжко протянула Верхуслава, гладя по спине плачущую девушку. Та свернулась клубочком на тюфяке, отвернувшись ото всех к стенке, и уже не первый час горестно плакала. — Что же Боги так играют вашими судьбами…

Подходил к концу второй день, как из леса ей принесли замерзшую, перепуганную девчушку лет пятнадцати — не больше.

В предбанник вошла Агнеша с накрытым рушником подносом в руках.

— Дар еды принес, — сказала она, опуская поднос на небольшой стол.

Агнеша сочувственно посмотрела на новенькую. Верхуслава отошла, освобождая ей место, и направилась в соседнюю комнатку, где была помывочная — пора уж было водицу греть.

— Милая, — проговорила Агнеша на ее языке, присаживаясь рядом с тюфяком на колени. — Ты здесь не одна, милая сестричка. Ты пока с ними не знакома, но у тебя здесь большая семья.

— Я хочу домой. Я хочу к своей семье, — заикаясь от слез прошептала новенькая в ответ.

— Мы все хотим, — горько призналась Агнеша. — Но пути домой нет…

Новенькая вдруг поднялась, села, утирая красное от слез лицо, и, убедившись, что они остались одни, наклонилась к Агнеше и возбужденно зашептала:

— А ты не пробовала сбежать? Давай убежим! Вдруг мы сможем вернуться домой?

— Сбежать? — ошалело переспросила Агнеша. — Но нас здесь никто не держит. Здесь наш дом, а не темница.

— Наш дом на Солларе, — горько ответила девушка, обнимая колени и отворачиваясь.

— Но мы не можем вернуться, — как ребенку, стала объяснять Агнеша, взяв новенькую за ладонь. — И не потому, что нас не пускают, это вовсе не так — Гостомысл никому не препятствует, никого не держит. Мы все пробовали вернуться. Все.

Девушка недоверчиво покосилась на Агнешу. Та поднялась, села рядом.

— Знаешь, когда я здесь оказалась, я была младше тебя — мне только-только десятое лето пошло. Той зимой мою сестру выдали замуж за нелюбимого. Глядя на ее страдания, я отправилась в священную рощу — молить Богов о том, чтобы меня минула такая же участь. Я молила без остановки, пока не уснула под одним из драгов. А проснулась уже в незнакомом лесу. Стояла ночь и мне было ужасно страшно. Меня нашел Гостомысл и юноша по имени Кир. — Рассказывала Агнеша. — Первые три оборота я каждую весну возвращалась в тот лес, в надежде вернуться, и никто не мешал мне. Верхуслава давала с собой корзинку со съестным, и я часами бродила по нему, но каждый раз возвращалась обратно.

— Неужели ни у кого не получилось? — отчаянно спросила девушка.

Агнеша удрученно покачала головой. Ей было неведомо о том, что одной все же удалось. Она подсела поближе к новенькой, обняла ее, привлекая к себе и успокаивающе погладила по светлой голове.

— Нам всем очень повезло, что есть Гостомысл, — сказала она чуть погодя. — Благодаря ему мы здесь не сироты.

— Кто это — Гостомысл? — тихо спросила девушка.

— Это старейшина нашей общины. Глава нашей семьи. Его силами мы стали частью этого мира. Мы знаем его язык, местные обычаи, чтим Богов. Теперь мы здесь не чужие… — рассказывала Агнеша, медленно водя по пушистым волнистым волосам новой сестрицы. — Гостомысл увидел тебя, и наши ребята сразу поспешили тебе на помощь. Только представь, если бы тебя никто не нашел. Ты была бы совсем одна в неизвестном лесу чужого мира…