А из-за его высоких белокаменных стен с башенками и бойницами виднелись серые крыши домов, и, как украшение города, над ними возвышался огромный, отделенный еще одною каменною стеною, белокаменный же дворец князя, с множеством палат и башен с остроконечными серо-голубыми крышами.

Но выше всех, заметные даже из-за городской стены, стояли четыре святилища, четыре Божьих Дома, расположенные по разным частям города. В центре, рядом с княжьей крепостью, возвышался Дом Всех Богов. В той части города, что была ближе к морю, продуваемый всеми ветрами, стоял Дом Богини Юрсалии. В мастеровом конце, где располагались кузни, гончарни и плавильни, был Дом Бога Хартена. А в южной части города, вблизи главных ворот, находился Дом Многоликого Бога — люди верили, что он ходит среди них под разными личинами, а потому его Дома строились как можно ближе к главным воротам городов и поселений, чтобы после долгого пути Многоликий мог сразу получить покой и отдых, не блуждая по городу в поисках своего святилища. По той же причине в Доме Многоликого всегда могли найти приют и пропитание сирые и нищие, ведь никогда не знаешь, под чьей личиной он может оказаться.

К самим главным воротам, встав над одним из рукавов реки, вел массивный белокаменный мост, в который превращался тракт. Канал был наследием давнего разобщенного прошлого Сольмении, и в те времена через него шел простой деревянный мост, который в любой момент можно было поднять и лишить врага возможности попасть в город. Дни эти давно прошли, но ров остался — сначала, как разумное недоверие только зародившемуся союзу, после — как удобный источник пресной воды и речной рыбы. И лишь спустя больше половины века после объединения земель, князь Велимудр — первый сын Великой княгини Роксаны, как жест доверия остальным княжествам, отстроил над каналом мост каменный, недвижимый, который и стал много веков позже началом белокаменного тракта, пролегшего по всем княжеским землям на много верст вперед и до сих пор продолжающего строиться и разветвляться.

Поражая своей необыкновенной красотой, роксанский княжград[1] вызывал благовейный трепет.

Леона с сожалением закусила губу — жаль сегодня попасть в город и рассмотреть его у нее не получится. Ее путь лежал на юго-восток от Белого Града, к подножию косогорья.

Впереди, ответвляясь от белокаменного тракта, убегала в нужную ей сторону мощеная светлым булыжником дорога. И судя по местности, это был именно тот поворот на котором она должна будет проститься с обозом. На всякий случай девушка достала из-за пазухи вощеный мешочек и сверилась с картой.

— Бальжин, — повернулась она к оружейнику. — Притормози обоз, пожалуйста, у того перекрестья, — попросила она, указывая на поворот, до которого оставалось саженей сорок.

Мужчина кивнул, вытянул правую руку в сторону, так чтобы ее было видно едущим сзади, и дал знак остальным сворачивать с тракта и тормозить. Обоз послушано съехал за их повозкой и остановился на обочине дороги.

Леона спрыгнула с облучка и подошла к Флоксу, который шел на привязи рядом с повозкой. Рядом, верхом на своей гнедой, остановился Словцен и спустился с седла.

— Ты все-таки собираешься ехать со мной? — спросила Леона, наклонившись к животу коня и подтягивая подпругу.

— Да.

— Тогда нам пора, Словцен, — сказала девушка, выпрямляясь.

Она отвязала Флокса и собиралась было вскочить в седло, когда заметила, что все члены обоза спускаются на землю. Она не ждала, что с ней захотят попрощаться лично, рассчитывая на общее «Бывай» или «Легкого пути». А потому, была приятно удивлена, поняв, что мужчины направляются к ней. Рядом, с кряхтением слез с облучка и встал Бальжин.

— Уже сбегаешь? — шутливо крикнул Кирьян, направляясь к ней с конца обоза.

Девушка весело улыбнулась.

Наемники все подходили к ней, пока не окружили ее плотным кольцом. Они молчаливо переглянулись, и первым к ней обратился Яр:

— Леона, — начал он, — мы хотели сказать тебе, прежде чем мы расстанемся, что все мы рады, что ты присоединилась к нам. — Кто-то из мужчин доброжелательно заулыбался, некоторые согласно покивали. — Твое появление было не иначе, как милостью Многоликого. Не каждый из нас смог бы определить во взваре яд.

Девушка озадачено посмотрела на Яра.

— Да, Бальжин рассказал нам, — весело подмигнул Кирьян.

— И все мы видали, как тогда щит затормозил тех уб… — проговорил Отар, но Бальжин громко, предупреждающе, закряхтел, выразительно глянув на наемника, и тот, передернув плечами и сложив руки на груди, закончил несколько иначе, чем собирался: — уродов тех.

Мужчины согласно покивали. А девушка ощутила легкую неловкость.

— И все слышали, как Ольцик тогды сказал, яко щита-то не должно было тама быть, — хрипло добавил другой наемник.

Мужчины снова покивали, соглашаясь со сказанным.

— Да и не видели мы прежде такого щита, — проворчал Немир. Он был благодарен Леоне не меньше других, но с трудом признавал это.

— Ну, мужики, если уж на то пошло, то и проснулись мы тогда не сами, — хмыкнул Милош.

Леона смущенно улыбнулась, вспоминая, как сооружала башню из всего, что звенело и попадалось под руку.

— И мы знаем, что последние две ночи ты снова щит ставила, — озорно проговорил Кирьян. — Отар видел, — радостно сдал он напарника.