— Можешь Алешку в помощницы себе взять, вдвоем живее управитесь. Любит ее скотинка, — добавил Гостомысл.

Паренек снова кивнул и, взяв под уздцы лошадей, пошел в сторону конюшен, кликнув по пути Алешку. Из огорода к нему побежала та самая девчоночка, которая первая заметила прибывших гостей.

— За поклажу не тревожьтесь, — снова обратился старец к друзьям. — Опосля заберете.

Ребята кивнули и, глянув на своих лошадок, стали подниматься на крыльцо.

— Мы ждали твоего прибытия еще два дня тому назад. Приключилось что? — спросил Гостомысл.

— Приключилось, — не стала отпираться та.

— Ну, чтож, то разговор не для порога, — прозвучал в ответ размеренный голос старца. — Проходите в дом, да поговорим как следует.

Гостомысл одобрительно проследил за парнишкой, еще раз глянул в сторону леса и, пропустив вперед гостей, вошел следом за ними в избу.

***

— Да, большое лихо приключилось с вами в пути, ничего не скажешь, — задумчиво проговорил Гостомысл, хмуро качая головой и глядя, как на столе расставляют миски с разносолами.

Они втроем сидели в дальнем углу избы. После теплого знакомства с некоторыми домочадцами — теми, кто в тот момент был в избе, их оставили одних. И лишь пара заботливых молодых ребят носили сейчас гостям сытные угощения.

За едой о худом не говорили — Леона рассказывала про их жизнь с Руженой в Багровке, Гостомысл о тех временах, когда они были моложе и вместе постигали забытые колдовские науки.

— От чего же забытые-то? — удивился Словцен, жуя томленые с мясом овощи. — Вон же, в каждом селе почти знахарка своя есть, и ворожею можно сыскать, если постараться. Да и чаровники встречаются.

— Есть то они есть, — тихо согласился Гостомысл, уже окончивший трапезу. — Да те знания, что у них остались, это лишь обрывки древних наук. Многое забыли люди с тех пор, как ушли чары из нашего мира. Многое потеряли, — печально проговорил старец.

— Как же они ушли-то, если я своими глазами несколько дней тому назад видел, как щиты обережные ставят, — недоумевал Словцен, совсем уж не понимая, о чем толкует Гостомысл.

Леона с интересом перевела взгляд на задумчиво нахмурившего лоб старца. Слегка оттопырив нижнюю губу, он глядел в окно на разлившиеся в небесах сумерки, едва заметно кивая головой и словно размышляя, стоит ли начинать рассказ.

— Время позднее уж, — наконец отозвался он тихим, глубоким голосом. — Не гоже гостей после долгой дороги разговорами длинными утомлять. Потом, все потом.

Словцен, уже готовый к интересному рассказу, слегка поник.

— Да мы не сильно-то и устали, — проговорил он, косясь на подругу.

— А я знаю эту историю, — произнесла Леона, поймав его взгляд. — Мне Ружена немного рассказывала. И в нескольких книгах встречала упоминания этих событий. Но и я бы не отказалась еще раз ее послушать. — Девушка очень надеялась, что сможет услышать что-то новое и важное для себя из слов старца.

Гостомысл приободрился, явно заинтересовавшись сказанным.

— Где же ты этакие книги видела? — заинтриговано уточнил он.

Девушка озадачилась столь явным его интересом — где ж, как ни у наставницы она могла такое видеть… Сжав в руках кружку с ароматным сбитнем, осторожно ответила:

— У Ружены в вивлиофике.

Гостомысл изумленно поднял брови и тихо рассмеялся, качая головой из стороны в сторону.

— Ну Веда… Ну лиса, — смеясь, тихо проворчал он себе под нос.

Девушка еще сильнее стушевалась, подозревая, что явно сказала лишнего, и опустила глаза в кружку, с большим интересом разглядывая плавающие у поверхности листики земляники.

— Ну чтож, отчего бы и не рассказать, раз молодежь просит, — согласился наконец Гостомысл. — Тяга к знанию похвальна.

Ребята заулыбались, приготовившись слушать. И старец начал свой неторопливый рассказ:

— Много, дюже много столетий назад была в нашем мире особая сила. И была она такой же частью природы, как вода или воздух. Знающие люди могли черпать ее из окружающего мира, так же легко, как мы пьем или дышим, и творить настоящие чудеса, — проговорил он, склонив вперед голову и выразительно посмотрев на гостей. — Именовали их по-разному: кто колдунами звал, кто чародеями, кто кудесниками. Сейчас же нас — тех, кто сохранил крохи оставшихся знаний, больше чаровниками кличут. Мало теперь мы умеем-то. — Гостомысл потер сухонькой ладонью, густо заросший сединами, подбородок. — Древние же чародеи обладали таким мастерством, что по своему желанию могли в мгновение ока перенестись в другое место. Могли изменить течение рек и заставить корабли плыть по воздуху, аки по воде. Встречались мне даже упоминания того, как вырастали по их велению каменные дома из-под земли. Были и особые умельцы, кто мог слышать шепот трав и говорить на языке зверей… Слыхивал ли, кто из вас, чтоб кто-нибудь умел такое? — спросил старец. Друзья отрицательно покачали головами. — То-то и оно… Невообразимые чары творили они… Такие, что нам сейчас и не ведомо, — проговорил он с нескрываемым огорчением и восхищением разом. — Одним из таких чудес были волшебные врата в другие миры.

Словцен давно отставил свою опустевшую миску и восторженно слушал старца. При словах про другие миры, он пораженно поддался вперед и, сделав широкие глаза, быстро глянул на подругу — она ведь тоже рассказывала ему о других мирах. Ну неужто это была правда?

Гостомысл расценил его удивление по-своему:

— Эти миры, — стал объяснять он, — скрываются среди звезд. Достаточно поглядеть ночью наверх и ты сможешь их увидеть. Только не поймешь, за каким из огней таится живой мир, — по-старчески мягко рассмеялся Гостомысл. — Никто не поймет, увы. Некоторые из этих миров мертвы, а некоторые пышут жизнью. И где-то живут такие же люди, одно что и мы, будто из одного чрева пошли наши рода. А где-то существа странные, нам чуждые, неведомые… Но все ж Божьи твари, — назидательно добавил он. — Те врата, что были на нашей земле вели в миры дюже похожие на наш.