Девушка медленно выдохнула, проводя рукой по лицу и собираясь с духом. Если она вернется в лагерь с этого же направления, что и злоумышленники, то они вполне могут догадаться, что в кустах шуршат не простые зайцы, и кто знает, чем это для нее обернется…

Рассудив, что не стоит искушать судьбу, Леона предпочла немного пройтись и обогнуть лагерь, чтобы выйти с другой стороны стоянки. Как она уходила, вряд ли кто видел — повозки, стоявшие кольцом вокруг костра, ограждали путников от леса, так что кто и куда ушел, понять было бы трудно. А когда ты сидишь ночью у пылающего костра, то в свете его яркого пламени, окружающая тебя ночная завеса тьмы становится совсем уж черной и непроглядной. Едва ли кто разглядел в какую сторону она направлялась.

Стараясь ступать как можно бесшумнее, она быстро шла сквозь темную чащу, чтобы ее долгое отсутствие не вызвало лишних вопросов у недружелюбно настроенных попутчиков.

Стоит ли рассказывать об услышанном Бальжину? А что говорить? Что услышала в лесу странный неприятный разговор о том, что она кому-то мешает? А ведь в том может и не быть дурной подоплеки. Вполне кто-то из мужчин может негодовать от того, что из-за нее им приходится себя вести сдержаннее или терпеть какие бы то ни было неудобства. Вероятно, Бальжин сочтет это не более, чем бабьей придурью, и просто посоветует не обращать внимание.

«…Будет моим парням развлечение…», — снова прозвучал холодный голос у нее в голове. Не похоже это на пустяковое негодование, не похоже…

Костер горел маяком в темном лесу, отражаясь на деревьях красноватыми бликами. Ночную тишь нарушали доносящиеся от стоянки громкие мужские голоса и взрывы дружного громоподобного смеха. Чем ближе девушка подходила, тем явственнее чувствовала манящий аппетитный запах готовящейся на костре птицы. Приблизившись к лагерю, Леона, наконец, решилась идти свободно, не таясь и не боясь вызвать подозрений.

Она вступила на освещенную костром поляну с безмятежным видом полным невозмутимости и спокойствия. Она просто сходила по нужде, и уж точно не стала невольной слушательницей чьих бы то ни было разговоров. Не подавая вида, что она встревожена, девушка прошла к повозкам кузнеца и, расстелив принесенный заранее теплый плащ, уселась рядом с ним на землю — подальше от огня и основной группы людей. От чего-то с Бальжином ей становилось спокойнее. Разумеется, собираясь ехать с обозом полным мужиков, она понимала, что говорить будут вовсе не о кружевах, да лютиках, но все равно ощущала себя неуютно среди такого количества мужчин. А уж после услышанного разговора и вовсе на душе стало тревожно.

Бальжин сидел на коврике из толстой дубленой кожи, подогнув под себя одну ногу, и чистил тыквенные семечки, расслаблено общаясь с сидящим рядом Чеславом. Он улыбнулся присевшей рядом девушке и протянул горсть семечек.

— Ну как тебе наша компания, а? — спросил он.

Девушка замешкалась, не зная, что ответить. Что они ее немного пугают? Такая себе благодарность выходит за любезное дозволение совершенно бесплатно примкнуть к охраняемому обозу.

— Не привычно, — ответила она, принимая предложенное угощение, и провожая взглядом вставшего и направившегося к костру Чеслава.

Бальжин понимающе хмыкнул и задумчиво посмотрел на собравшихся вокруг костра мужчин. Те, довольно охая, снимали ножами приготовленные птичьи тушки с деревянных вертелов и выкапывали из тлеющих в уголке костра углей печеные клубни. Над лагерем стоял умопомрачительный сладковатый запах готового, обливающегося соками, мяса, на котором желтоватыми бликами отражались яркие всполохи огня.

— Ты вот что, девонька. Полезай-ка ко мне в повозку спать, чего тебе комарье кормить. Там места не шибко много, но думается мне, тебе хватит.

Девушка благодарно улыбнулась.

— Спасибо, Бальжин.

Мужчина встал, сладко потянулся, потер своей широкой ручищей шею и направился к костру. Уже на ходу, он оглянулся и басовито позвал, не сбавляя шага:

— Айда есть, пока не остыло.

Леона кивнула, но вставать и идти к костру не спешила, в нерешительности закусив губу и глядя на удаляющуюся спину оружейника. Неловко ей как-то было вот так просто подсесть ко всем, словно она своя. С другой стороны, не будет же она себе отдельно котелок ставить. Не хорошо ведь получится. Будто она чурается спутников.

В животе призывно заурчало. От витающих вокруг аппетитных запахов едва не закружилась голова. Заключив, что она все же присоединится к общей трапезе — не сидеть же голодом всю седьмицу, пока они будут в пути, — девушка сложила так и не тронутые семечки в карман, отвела от лица прядку и, собралась было вставать, когда вдруг заметила, что от общей группы пирующих мужчин отделился один силуэт и направился в ее сторону.

Леона присмотрелась — в темноте ночного леса, на фоне пылающего костра, все очертания смазывались, теряясь в густых причудливых тенях и танцующих отблесках пламени, и от того понять сразу кто это, было трудно. Она невольно напряглась, вспоминая услышанный в лесу разговор. Разум твердил, что опасаться нечего, вреда ей никто не причинит, тем более сейчас — на виду у остальных. Но недобрые слова уже успели вызвать у нее смутное тревожное чувство. Внутри пробудился давно уже забытий липкий страх. По телу пробежала волна неприятных мурашек.