— Разница в том, пойми же ты, наконец, что я не перед каждым раздеваюсь!

Он насмешливо посмотрел на меня и, приблизившись, взял за подбородок:

— Малышка, я ведь тебя не просил приходить сюда…

На этот довод мне нечего было сказать. Я отвела его руку, взяла сумку и вышла. Он рассмеялся мне вслед.

Я была унижена. Чем же меня так притягивает этот выродок? Тем, что красив? Нет. Может быть, во мне говорит жалость? Нет. А может быть, это простое любопытство? Нет. Тогда, любовь? Нет, нет, нет!

Глаза мои были полны слез, и я ничего не видела перед собой.

— Нино! Что случилось, Нинико?

Взмах ресницами — и слезы уже катятся по щекам. И будто становится легче.

— Что случилось? Все, все случилось!

— Что все? Что с тобой? — Мери, самая близкая подруга, трясет меня за плечо.

— Нет, ничего, это я просто так…

— Тогда почему ты плачешь на улице, скажи мне.

Я прижимаюсь к Мери, как обиженный ребенок к матери.

— Я люблю Зазу… Люблю…

Мери смеется.

— Чтоб тебе пусто было! Как ты меня напугала! Пойдем ко мне, и ты все толком расскажешь.

Мери махнула рукой. Зеленоглазое такси, затормозив, окатило нас с головы до ног водой из лужи.

Мери некрасива, но привлекательна. Хотя, может быть, она и красива, но ее слишком умные глаза и слишком серьезный вид всегда отпугивают мужчин. Она действительно умна. И, наверно, потому не очень счастлива. Внешне она кажется равнодушной. Но между тем она любит всё и всех.

Меня она выслушала молча. И, подумав о чем-то, спросила:

— Как ты думаешь, он много курит?

Я пожала плечами, меня волновало совсем другое.

— Может, это не мое дело, но я посоветовала бы остановить свой выбор на Гиви. Он неплохой человек.

— Легче всего давать советы, но скажи, что бы ты сделала на моем месте?

Мери не ответила, потому что в дверь позвонили. В комнату вошла ее мать и попросила выйти нас к гостям. Но я не осталась.

— Нино, пойдем завтра к морю, — предложила Мери. Она знала, что я очень люблю море.

Я медленно вхожу в воду, пригоршнями обливаю ноги, живот, руки, спину. Озноб пробегает по телу, я смеюсь. Окатываю Мери водой и ныряю. Я не плыву, я ласкаю руками волны, и они отвечают мне тем же. Я переворачиваюсь на спину и снова погружаюсь в воду, чтобы проникнуть в ее тайны. Наконец мы выходим из воды и ложимся на песок: я на спину, она на живот. Солнце не уступает воде в ласке. Доносятся чьи-то голоса, но они очень далеко. Дальше, чем солнце. Вдруг:

— Заза, хочешь покататься?

Мой взгляд скользит и останавливается на знакомом, желанном теле. Мери смотрит на меня:

— Это он?

Я не отвечаю, поднимаюсь и не оглядываясь иду назад, в море. Я не слышу, но чувствую, что кто-то плывет за мной. Силы мои на исходе.

— Ты здорово плаваешь, малышка.

Он подплывает ко мне.

— У меня есть имя, и, по-моему, неплохое.

— Ты сердишься на вчерашнее? Вообще-то и ты птичка хоть куда.

— Прошу прощения.

— Давай разрешим наш спор. Нырнем, и, кто дольше продержится под водой, тот и будет прав.

Я улыбаюсь и в знак согласия киваю головой. Я надеюсь на свои легкие.

— Один, два, три!

Я делаю глубокий вдох и ныряю, ожидая победной минуты. Но вдруг под водой я чувствую прикосновение рук к моему телу.

Я не могу противиться, потому что его тело, которое прижимается ко мне, его губы, которые нежно касаются моих, его руки, которые обручем обвили меня, теплее в сто, нет, в тысячу раз моря и даже самого солнца.

На берегу Заза останавливает меня.

— Нино, ты придешь ко мне вечером?

Я сразу сникаю. Молчание — знак согласия, но на отказ у меня нет ни сил, ни желания.

Только сойдя с автобуса, Мери заговорила:

— Могу я тебя о чем-то попросить?

— Да.

— Не обманывай Гиви.

— Этого у меня и в мыслях нет. Ты ведь знаешь, как все произошло, и к тому же тогда я еще ничего не решила.

— А теперь? — улыбнулась Мери.

— Теперь я решилась.

— Что ж, тебе виднее. — Мери обняла меня и поцеловала. — Если я когда-нибудь буду тебе нужна, то ты знаешь, как меня найти. Ну, счастливо!