Через два дня вечером я вернулся в Величанск и выйдя из автобуса

направился к себе в общежитие. Подойдя к двери своей комнаты, я

услышал доносящийся из-за нее голос Фридмана, которому отвечала

какая-то женщина.

– Вику, что ли свою привел?
– подумал я и толкнул дверь.

К моему удивлению, я увидел сидящих за столом друг против друга

Заварзину и Левку которые, судя по всему, вели друг с другом оживленный

разговор.

– Оба- на, - воскликнул я, — это, что еще за номер? Заварзина каким боком

ты оказалась здесь? Чем это вы тут занимаетесь?

– Воспитанные люди Санечка в начале здороваются, а уже потом задают

свои вопросы. Мы здесь “ничего”. В смысле не занимаемся ничем таким

противозаконным. Просто я решила зайти к тебе в общагу и подождать

твоего прибытия из Старо Петровска. Ну и заодно познакомилась наконец с

твоим соседом о которым ты так много рассказывал. Сыграли с ним пару

партий в шахматы. Лева оказался очень достойным и интересным

партнером. А ты о чем подумал?
– ответила мне Юлия.

– Ни о чем таком я не подумал, просто удивился, ты и вдруг в общаге

оказалась.

Да, Санек, - вклинился в разговор Фридман, - твоя Юлия очень здорово

играет в шахматы. Я ей две партии в чистую продул! А третью еле, еле в

ничью свел. А у меня разряд между прочим!

– Моя Юлия обладает многими талантами. Ты от нее на всякий случай

подальше держись.
– пробурчал я.

Левка убежал на кухню ставить чайник. Юлия подошла ко мне, потерлась

своим носом о мою щеку и спросила:

– Ну как съездил домой Отелло? Как твои мама и папа?

– Да нормально все. Мама все в гости тебя ждет. Говорит скучает.

– Твоя мама чудная женщина. А как подарки? Понравились?

– Очень. Я не стал говорить, где мы их приобрели, а то мои родители, наверное, в шоковое состояние бы впали, когда узнали бы, что мы вот так

запросто попали в двухсотую секцию ГУМА. Ты правда, что ли Левку в

шахматы обставила?

– Правда. Но это вышло в значительной мере случайно. Он просто

недооценил меня как противника в игре. Вечно вы мужчины считаете

красивых женщин всего лишь пустоголовыми куклами. А так твой сосед

очень милый. Милый еврейский мальчик-ботаник. Я в начальной школе

тоже дружила с одним таким. Его звали Боря Левин. Я тогда не знала, что я

тоже еврейка.

– А когда узнала?

– Да где-то лет в четырнадцать. У нас в семье не было принято затрагивать

национальный вопрос. А мои дедушка и бабушка по маме за годы жизни в

России уже совсем обрусели. И родственники у них все в войну погибли.

Дедушка в конце жизни даже крестился. Говорил, что только Христос спас

его в той страшной войне.

Пришел Фридман с чайником, и мы уселись за чаепитие. Левка все

обсуждал с Юлией перипетии состоявшихся между ними шахматных партий

и требовал проведения матча-реванша.

Когда я провожал Юлию она сказала мне напоследок:

– Я звонила Герману Валентиновичу, просила о встрече. Он сейчас не

может, очень занят. Но в воскресение вечером он найдет для нас время. Мы

пойдем к нему вместе?

– А куда я денусь?
– ответил я, -мы с тобой уже как нитка и иголка, по-моему.

В воскресение вечером я с Юлией пришел в очередной раз домой к дяде

Герману. Юлия вручила привезенные из Москвы подарки. Духи и помаду

для Анны Петровны и красивый пуловер для дяди Германа.

Дядя Герман смотрел на нас в начале весьма неприветливым взглядом, но

затем все же смягчившись пригласил к себе в комнату.

– Хреновые у меня дела, Сашок, очень хреновые. Два убийства у нас. В

моем районе и в Ленинском. И оба с разницей в три дня.

– Кто убит?
– поинтересовался я.

– Опять женщины. Одна совсем девочка. Студентка - первокурсница с

вашего университета. Этот гад буквально растерзал ее. Голова разбита, горло почти вырвано, шея переломана. От одежды одни клочья. Вторая по

старше и почти таже картина. У второй двое маленьких детей осталось.

Мужа с опознания с сердечным приступом увезли. А у нас по-прежнему ни