— Ну, вот, Лаврэнтий Павлович, а ты верить не хотел, — Иосиф Виссарионович по-отечески пожурил верного наркома. — Больше доверять надо людям, товарищ нарком!

Берия резко выпрямился, его лицо стало каменным:

— Виноват, товарищ Сталин! Исправлюсь!

— Значит, товарищ Чума, дэмон под видом архангела… — задумчиво произнёс Иосиф Виссарионович, вновь вынув трубку из пепельницы и глубоко затянувшись. — А вам нэ кажэтся, товарищи, что надвигается нэчто серьезное, если одна из сторон рэшилась проявить себя так открыто? — проговорил он, и впервые за весь разговор в его голосе проскользнуло что-то, напоминающее тревогу. — Они тысячелетиями нэ выходили из тэни…

Сталин задумался, медленно постукивая пальцами по столу. Я видел, как его взгляд стал глубже, тяжелее — будто за мгновение он перебрал десятки вариантов и последствий. Я не стал забираться в его голову, чтобы их прочитать — сам скажет.

— Если дэмоны уже действуют столь открыто, значит, баланс «потусторонних» сил нарушен, — продолжил Сталин, хмуро глядя на дым, струящийся от трубки. — И, если они идут на такой риск, значит, где-то есть слабое место… или, наоборот, угроза, которую они спешат устранить.

— Так точно, товарищ Сталин, угроза имеется, — произнёс я. — Только чтобы понять, мне нужно рассказать вам всё — с того самого момента, как мы со старшим лейтенантом Чумаковым вылетели на задание из аэропорта.

— Ну, так для этого мы и собрались, товарищи, — усмехнулся Сталин, чтобы послушать о ваших гэроических подвигах, товарищ Чума… Уничтожение огромных сил противника на Тарасовско-Покровском направлении ваша работа?

— Так точно, товарищ Сталин…

— Сиди-сиди! — опередил мое желание подняться Иосиф Виссарионович. — Тебе за этот подвиг и «Золотой звезды» мало. Там такие силы были сосредоточены… А без них наши войска проломили оборону фрицев на нескольких участках фронта, и погнали фрицев взашей! Нэужели всю эту свору послали за тобой?

— Думаю, что да…

— Да за такое оружие, которым ты их… Что это было?

— «Гнев Господень», товарищ Сталин, — скрывать это мне не было никакого смысла. — Именно с его помощью были стёрты с лица земли Содом и Гоморра.

— Ошалеть… — выдохнул Берия, нервно постучав ногтем по ручке кресла. — И никакого ядерного проекта[1] не надо… Простите, товарищи… Но это просто немыслимо!

— Вот что, товарищ Чума, давай-ка ты с самого начала, — произнёс вождь, поудобнее устраиваясь в кресле. — Расклад сил вероятного противника надо разобрать досконально.

Ну, я и начал, так сказать, с самого начала: как нас подбили, как мы спаслись, как набрели на усадьбу Вольги Богдановича, оказавшегося, кроме всего прочего моим кровным родственником. Рассказал в подробностях и про спасение Глаши с Акулиной, про вербовку трёхсотлетней ведьмы Глории, про спасение деда Маркея и отца Евлампия, выживших из всего отряда товарища Сурового, про встречу с Черномором.

Дальше пошел рассказ о нашем совместном уничтожении целой орды фрицев, о противостоянии с псевдоархангелом, о бегстве от него, а следом о нападении этого демона на поместье, и о нашей дороге в Москву с промежуточной остановкой в мире Хаоса. Ну, и на сладенькое — о вороне, едва не сплющившей автомобиль словно паровым катком.

По мере моего повествования глаза у слушателей (всех без исключения) становились всё больше и больше. А к его концу едва совсем не повылазили из орбит. Но меня никто не подумал остановить, либо усомниться в моей правдивости. Похоже, что репутацию себе у руководства страны я заимел безупречную.

— Ну… товарищ Чума… — произнёс Иосиф Виссарионович, изумлённо качая головой после того, как я замолчал. — Иные и за дэсять жызнэй такого нэ пэрэживут, как ты за пару-тройку нэдэль. Похожэ, что с твоим появлением мир становится совершенно иным…

[1] Разработка ядерной бомбы в СССР началась в начале 1940-х годов, с конкретных шагов, предпринятых в 1942–1943 годах. После получения разведывательных данных об американских и британских разработках, а также писем советского физика Георгия Флерова, указывающих на необходимость продолжения исследований, советское руководство приняло решение о возобновлении работ по атомной энергии. 28 сентября 1942 года ГКО (Государственный комитет обороны) издал постановление об организации урановых исследований (а на дворе у нас как раз конец сентября).

Товарищ Сталин медленно выдохнул дым, задумчиво наблюдая, как кольца табачного аромата растворяются в воздухе кабинета. Его глаза, обычно такие проницательные, сейчас казались «глубже» обычного — будто в них отражались не стены кабинета Кремля, а бездны иных миров, о которых я только что рассказал. На мгновение мне даже показалось, что он — одарённый… Но, нет — он был обычным человеком.

— Товарищ Чума, — наконец произнёс вождь, откладывая трубку. — Ты понимаешь, что всё это… это нэ просто история. Это стратегическая информация. Если демоны рвутся за тобой и рядятся под архангелов, если древние силы вдруг ожили — значит, и мы должны действовать… не так… Не как солдаты на фронте, а как… — он запнулся, подбирая слово, — как участники совершенно другой войны. Но и о первой забывать не следует! Сдаётся мнэ, она — прямое следствие другого противостояния.