На улице основательно похолодало, когда мы покинули унылое и серое здание на Лубянке. Казалось, что сама осень почувствовала тревогу, нависшую над Москвой, и старалась поскорее сбросить бразды правления в руки неумолимо подступающей зиме и исчезнуть до лучших времен. Но мы исчезнуть до лучших времён не могли.

— Странно, — произнёс Лазарь Селивёрстович, закуривая на свежем воздухе, — что Церковь не забила тревогу раньше… Я думаю, что им всё должно быть известно.

— Или они сами ещё не всё до конца понимают, — ответил я. — Или боятся. Помнится, отец Евлампий тоже не спешил делиться с нами подобной информацией… Пока не припекло

— Интересно, какое решение будет принято? И что, если отец Евлапий не вернётся…

Он не закончил фразу, но я и без этого понял его мысль. Без священника, обладающего Божественной Благодатью, и без чёткого понимания, кто или что такое «страж Веры», мы остаёмся почти беззащитны перед лицом древнего демона. Ведь неизвестно, возможно ли уничтожить его «Гневом»?

Установка Трефилова — это лишь временное прикрытие. А нам нужен настоящий прорыв. Ну, и нам надо копать инфу в этом направлении. Архивы, метрики, донесения Охранного корпуса, реквизированные церковные архивы… Всё, что связано с предыдущими проявлениями Хаоса.

— А если «Страж» — это не человек? — неожиданно спросил Фролов. — А некий объект? Артефакт?

Я задумался. Это объяснило бы, почему его местонахождение неизвестно, и почему он «ждёт пробуждения». Артефакты не обнаружены, но могут быть спрятаны.

— В любом случае, — сказал я, — если он существует, нам нужно найти его раньше, чем его найдёт Раав.

[1] Шарашка (также шаражка, шарага от «шарашкина контора») — разговорное название НИИ и КБ тюремного типа, подчинённых НКВД/МВД СССР, в которых работали осуждённые учёные, инженеры и техники. Официально использовались наименования особое техническое бюро ОГПУ (НКВД, МВД СССР), центральное конструкторское бюро, особые конструкторские технологические бюро, особые конструкторские бюро.

Через шарашки прошли многие выдающиеся советские учёные и конструкторы. Основным направлением ОТБ была разработка военной и специальной (используемой спецслужбами) техники. Множество новых моделей военной техники и вооружений в СССР было создано заключёнными шарашек.

[2] Первым из попавших в Россию итальянцев был человек, упоминавшийся в летописях как Антон Фрязин. Он приехал в Москву в 1469 году в составе свиты польского кардинала Виссариона, чья миссия заключалась в подготовке брака Ивана III и Софьи Палеолог. Как попал в эту свиту зодчий Антонио Джиларди, не очень понятно. Возможно, сама Софья выразила желание, чтобы резиденцию для нее создал европейский архитектор, потому что будущей царице требовалось не только жилье, но и помещение для библиотеки. Те книги и манускрипты, которые ей предстояло привезти с собой как часть приданого, имели огромную ценность уже тогда, а сейчас легендарная библиотека Ивана Грозного вообще стала сказочной грезой любого археолога.

Отец Евлампий появился на пороге нашего общего с Фроловым кабинета в Кремле (да-да, нам выделили небольшую каморку неподалёку от лаборатории профессора Трефилова) поздним вечером. Вид у него был уставший, но в глазах светилась решимость. За спиной — мокрый от осеннего дождя черный плащ, капли с которого падали на пол, оставляя темные пятна на бетонном полу.

— Мир вам, чада Божии, — произнес священник, осеняя нас крестным знамением. Он, видимо, забыл, кем я являлся. Но мой ведьмовской чин уже давно позволял мне совершенно безболезненно переносить крестное знамение. — Я только что со встречи с Высокопреосвященнейшим Владыкой Сергием, — начал он, не теряя ни секунды. — Православная Церковь не останется в стороне!

В кабинете, где мы с Фроловым ждали вестей, повисла напряжённая тишина. Это было неожиданно. Мы, конечно, надеялись, но до конца не верили, что церковь пойдёт на открытый союз с Советской Властью.

Отец Евлампий стоял молча, но его пальцы судорожно сжимали новый нательный крест, по всей видимости выданный ему в Патриархии вместо утраченного.

— Владыка Сергий передает вам ответ, — продолжил священник, откинув мокрый капюшон. В его движениях была какая-то неестественная резкость, будто он боялся, что время ускользает. — Мы, согласны сотрудничать… но не ради власти, не ради сделки — а токмо ради спасения заблудших душ… Ведь Раав — он не просто древний демон. Он — предтеча Конца света, предтеча нового Апокалипсиса, но не по Божественному попущению, а идущему против его воли.

— Это… хорошая новость, — осторожно произнес Лазарь Селивёрстович.- Да что там — просто отличная! А что обещал Владыка Сергий?

— Всестороннейшую поддержку, — ответил священник. — Молитвенное покровительство, доступ к архивам, которые были скрыты от советских властей, и… согласие на участие в деле противостояния демону Рааву и Хаосу. Митрополит Сергей считает, что времена изменились. Настала пора единства — веры и государства — перед лицом древнего Зла. Он также передал вам это…

Отец Евлампий медленно открыл потертый кожаный саквояж, с которым пришел, и вытащил ветхий свиток, перевязанный черной лентой с золотым шитьём.

— Это записи монаха-затворника Тихона. XVI века. В них говорится о прежнем пришествии демона, И о том, кто его остановил.

Я развернул пергамент. Тонкие буквы церковнославянского текста сливались в строки, но смысл был ясен.

— И прииде дух нечистый, — вслух прочитал я, — иже именуется Раав, и многая души погуби. И восста на него муж, яко огнь, в броне веры нерушимой…

— Страж Веры? — пробормотал я, надеясь, что не ошибся.

— Откуда? — Изумленно вскинул брови монах, но потом опомнился, вспомнив, с кем имеет дело. — Да, Страж Веры, — подтвердил отец Евлампий, и в его голосе впервые прозвучала тень сомнения. — Но за всю нашу историю их было лишь трое. И последний погиб в Смутное время…