Я развернулся, изобразил всем своим видом полнейшую невиновности и образец добродетели, убрал шашку в ножны и прошел к столу. Подхватив бутылку и выдернув зубами пробку, плеснул в чаши, стараясь не морщиться — водка воняла мочой, ее покупали у заезжих бухарских евреев.

— Дай Бог генералу от кавалерии, Василию Петровичу Орлову, легко в земле лежать, да в очи Христа видать! — строго произнес Денисов.

Все выпили.

Платов пригорюнился.

Навалился грудью на стол и тихо запел:

Ай-и, в зголовье вы поставьте всё животворящий крест,

Ай-и, во резвы-то ноги да всё мине поставьте коня доброго,

Ай-и, во праву-ту руку мне поставьте саблю вострую,

Ай-и, во леву-то руку мине поставьте-тко мине копье долгое;

Ай, кто да пойдет, кто всё мимо поедет, всё кресту помолится,

На добра-та коня всяк посмотрят, всяк обзарятся,

Ай на востру саблю посмотрят, все они устрашатся…

* * *

— Ну что, Петро, все слышал? Смотри мне, не болтай! — погрозил мне пальцем Платов, когда мы остались в комнате одни.

Я позволил себе легкую усмешку:

— Давно помалкиваю, Матвей Иванович.

Атаман склонил голову и прищурился, будто целился в меня из мушкета.

— Откель ты такой умный взялся? Как догадался?

— Еще в марте, когда впервые караван увидел, из Оренбурга прибывший, а в нем — индуса-толмача. Зачем индус в походе на бухарскую сторону? Потом вы мне сами карту показали государеву. А в ней линия красная, в Индию ведущая…

— Было дело, припоминаю. И все?

— Недавно Волкова встретил у оружейного мастера. Он выспрашивал дорогу до Калькутта. Ну и сложил один к одному.

Платов развеселился.

— Объехал старика на вороных!

— Ну как же вы старик, Матвей Иванович!

— Кончай мне сраку под хвостом лизать! — продолжал веселиться атаман. И разом прекратил, посерьезнел, видимо. вспомнив, что в доме покойник. — Присядь-ка!

Он, дождавшись, когда я примощусь рядом, встал из-за стола, подошел к своей постели и из-под шинели в ногах вытащил саквояж. Извлек из него несколько листов скрученной в трубочку бумаги, вернулся на свое место, расстелил их, придавив углы чашами и буркнув:

— До чего ж дурна тут водка!

Я узнал почерк, видел его не раз — это были записки Волкова.

— Раз слыхал, что индусы сказывают, значит, знаешь про караванные тропы. Что думаешь, какой путь выбрать? — раздумчиво вопросил генерал-майор.

— Через Герат, вроде, легче.

— Забудь! — отрезал Платов. — Там персидские владения. С ихним шахом долго придется договариваться о проходе отряда, да и вряд ли он согласием ответит. Несмотря на все наши подвиги. Скорее дождется, когда мы из Хивы уйдет, и попытается ее к рукам прибрать. Но это опять же таки вряд ли, если мы свои гарнизоны оставим и вассальную клятву у хана примем. Даст клятву твой Мамаш?

— Куда ему деваться?!

— Кудой, кудой — тудой! Азиатец! Пойди пойми, что на уме, — хмыкнул атаман, но развивать тему сомнений не стал.

Я развел руками: чем богаты, тем и рады.

— Ладушки, возвращаемся к караванным путям, — Матвей Иванович вытащил из-под низа пачки новый лист с примитивным планом-схемой и тремя пунктирными линиями. Ткнул пальцем в правую. — Путь через восточную Бухару нам не подходит, слишком большой крюк. Остаётся только один. Через отроги Гиндукуша в Кабул.

Саланг, «суровый перевал»! Я это местечко никогда не забуду. И соваться туда не хотелось. Да только кто меня спрашивал.

— Поговорил я со знающими людьми, — сообщил мне Платов. — Трудности перехода сильно преувеличены. Да, горы, много перевалов, ущелий и троп по руслу речек. Но даже зимой проходимы большой партией. Вопрос лишь в том, протащим ли пушки…

— А афганцы? Воинственный народ, особенно горцы.

— Разбойники! — отмахнулся атаман. — А ханства их во вражде пребывают. Им лишь бы нас в свару свою затянуть. Так на это пока смотрю.

Сказал бы я, какие афганские горцы «разбойники». Да, они шерстили караваны, стригли торговцев как овец, но они же так вломят через короткое время хваленым лаймам-красномундирникам, что тем мало не покажется. А их потомки и нам, советским, хорошего ежа под хвост запустят… На счастье казаков, у Платова в планах — быстрый проход через отроги Гиндукуша, а не строительство там фортов или постов. Авось, пронесет!

Матвей Иванович пристально посмотрел на меня, как будто колебался озадачить меня или нет. Не понравился мне этот взгляд. А ну как сейчас скажет: «собирайся-ка ты, Петя, в новый поход. Сбегаешь в Афганистан, перевалы посмотришь, на карту все занесешь. Тебе, парень, не привыкать разведкой для корпуса заниматься, жизнью рисковать и совершать то, что другим не под силу. За то и ценю».