Пока он заканчивал работу, прошелся по его мастерской. Около примитивного горна обнаружил нечто странное: на привычной холстине лежали пулелейка, кусочки свинца, несколько готовых пуль и — совершенно непонятно зачем — толченое стекло в старой треснувшей пиале из Китая с выпуклыми узорами в форме цветов.

— Мастер, ты и пулями занимаешься?

Оружейник неожиданно смутился.

— Попросили. Не мог отказать.

— А зачем стекло?

— О, в нем-то вся тонкость. Я помещаю его внутрь пули! (3)

Я уже было хотел задать вопрос «зачем?», но тут же сообразил и сам. Ведь передо мной ни много ни мало спецбоеприпас — средневековый аналог пули «дум-дум». Такой «гостинчик» наделает страшные раны, попади он в человеческое тело.

Воображение включилось. Я тут же представил себе своих бойцов, штурмующих, к примеру, укрепление с бойницами. Удар пули в ее створ, разлетающиеся мелкие осколки, вопли врагов, чьи глаза серьезно пострадали… Непременно, просто архиважно сделать мастеру заказ на несколько сотен, а то и тысячу таких пуль нужного калибра…

Мысли мои вдруг приняли неожиданный оборот. А для кого, собственно, предназначена эта разрывная пуля, которую вижу перед собой? У нас вроде мир теперь в ханстве хивинском, уж не зреет ли в городе заговор, не успел Мамаш-хан подписать с нами договор о вассалитете? И кто или что тогда его цель? Это требовалось непременно установить.

(1) Ясырька — захваченная казаком в полон басурманка.

(2) Винград — прилив в казенной части орудия, часто отливался в виде виноградной грозди или шара для удобства управления орудием.

(3) С таким боеприпасом русские врачи столкнулись именно в Хиве во время ее штурма в 1873 г.

Царское Село, 11 июня 1801 года.

Лето в Петербурге и его окрестностях в одна тысяча восемьсот первом году выдалось переменчивым, точно капризный нрав молодого императора. То жара, то быстрые грозы. Случился даже град. Сырость периодически пробирала до костей, влага с Финского залива оседала на окнах Большого дворца Царского села, стирая с них очертания пейзажа парка. Внутренние покои, однако, дышали теплом, пропитанным ароматом свежего воска, которым натирали паркет и, едва уловимым, запахом фиалок — любимых цветов государыни.

В одном из кабинетов, отделанном строго, без лишней позолоты, что подходило отцу, покойному Павлу Петровичу, но с явным стремлением к простоте и функциональности, сидел молодой император Александр. Его лицо, обычно такое бледное, с застывшей на нем маской спокойствия, сейчас было сосредоточено и даже немного напряжено. Он слушал докладчика — военного министра Вязмитинова. Сергей Кузьмич был человеком новым на этом посту, которому только предстояло вдохнуть жизнь в министерство, созданное вместо Военной коллегии.

Вязмитинов стоял прямо, держа в руке несколько бумаг, его взгляд был прикован к лицу императора, словно он искал там подсказку, как лучше преподнести дурные вести. В кабинете было тихо, лишь негромко тикали настольные часы.

— Ваше Императорское Величество… поступили новые сообщения от генерал-губернатора Оренбурга, Бахметьева, — начал Вязмитинов, его голос был ровным, официальным, но в нем чувствовалась легкая, едва заметная дрожь. — Они… весьма тревожны.

Александр поднял голову, его голубые глаза, всегда казавшиеся такими спокойными, сделались настороженными.

— Говорите, Сергей Кузьмич. Что там? Есть вести от Орлова?

С момента отправки корпуса генерал-лейтенанта Орлова в этот… странный, необъяснимый поход, прошло уже несколько месяцев. Приказ об его остановке и возвращении был отправлен сразу после восшествия на престол Александра. Курьеры, самые быстрые и надежные, должны были нагнать войско еще в Оренбурге или сразу за Волгой. И с тех пор — ни слова. Ни от курьеров, ни от самого Орлова. Отсутствие вестей стало тяготить.

— Вот в том-то и дело, Ваше Императорское Величество… Вестей от самого генерала от кавалерии по-прежнему нет. Последнее донесение датировано серединой марта… когда корпус только, миновав Волгу, добрался до слободы Мечетной, — Вязмитинов сделал паузу, словно собираясь с силами. — А главный начальник Оренбургского края сообщает… по словам яицких казаков, вернувшихся с кордонной линии, и некоторых торговых людей из Гурьева городка… армия Орлова не вернулась на Дон, а наоборот, переправилась через Урал.

Лицо Александра оставалось спокойным, но в его глазах промелькнуло нечто, похожее на непонимание.

— Не вернулась? Но куда же она… двинулась?

— Насколько известно… — Вязмитинов перевел взгляд на бумаги, словно читая приговор. — Они… ушли в степь. В глубь киргиз-кайсацких земель. По направлению… к Хиве.

Тишина в кабинете сделалась давящей. Александр сидел совершенно неподвижно, его лицо застыло, словно высеченное из мрамора. Только глаза… они широко распахнулись, и в них отразился не просто шок, а… гнев.