В сопровождении представителя Тайного сыска практически не составило труда отыскать банковского служащего с табличкой «Эд» на форменной рубахе.

— Ну-ка, пройдёмте-ка с нами, милейший, — сказал ему Анатолий, захватив в тисках локоть служащего.

— Но я не могу никуда идти! — заикаясь, ответил тот. — У меня рабочее время. Меня уволят!

— Послушай, — с несколько садистской улыбкой проговорил Салтыков, — тебе бы сейчас молиться, чтобы ты вообще жив остался или, по крайней мере, на свободе.

— А? Что? Я же ничего не делал! — проговорил банковский служащий.

Тогда Салтыков огляделся, увидел, что к нему спешит руководитель отделения, и сунул тому под нос печатку с отчего-то знакомым вензелем, от которого руководитель отделения сразу же побледнел.

— У вас же есть тут переговорные комнаты, так? — сказал Салтыков, улыбаясь. — Мне, пожалуйста, самую лучшую. Звуконепроницаемую.

Спустя две минуты мы уже были внутри.

— Ну что, уважаемый, — проговорил Салтыков, усадив работника банка на стул, а сам сел напротив него, — хотя нет, какой ты нахрен уважаемый… Срок тебе корячиться, дорогой мой.

— Как? — выдохнул служащий.

Он попытался соскочить со стула, но тут уже я его прижал силой, чуть ли не вдавив в сиденье.

— Каком кверху, — проговорил я, давя в себе желание просто спалить ему голову.

— Соучастие в особо тяжких преступлениях, да ещё и организованной группой лиц, — с дежурной улыбкой проговорил Салтыков. — Это, дорогой мой, даже не пожизненное. Это, в некоторых случаях, смертная казнь.

— К-к-как с-с-смертная к-к-казнь?! — уже откровенно заикаясь, проговорил Эд. — Я ничего не делал!

— Ну как ничего не делал? — спросил Анатолий. — Ты вот Виктора фон Адена помнишь?

Он выкрутил голову, посмотрел на меня снизу вверх, и тут на его лице разлилось явное узнавание. Пальцы начали трястись, и его всего пробило дрожью.

— Я ни-ни-ничего не делал! — но всем всё уже было понятно. Человек своим поведением сам себя сдал.

— Значит, так, — проговорил Салтыков. — Если ты нам сейчас рассказываешь, кто похитил девушку…

— Какую девушку?! — взревел Эд.

— Молчать! — рявкнул на него сыскарь. — Ты тут насчёт скорлупы скорпииды ребят сдал?

Эд замолчал, но трястись стал ещё больше.

— Ну вот, значит, и в похищении девчонки тоже ты участвовал, — резюмировал Салтыков. — Откуда письмо взялось в депозитарной ячейке на имя фон Адена?

— Я… я… я… я… я не знаю! — он действительно уже не мог говорить. Я видел, что бедолагу прямо сейчас может хватить удар. На его лбу выступили крупные капли пота, и он, того и гляди, потеряет сознание. Но я был в любой момент готов помочь ему и отвесить оплеуху, чтобы он пришёл обратно в себя, причём такую, чтобы отожглась на его щеке.

— Послушай, — тон Салтыкова внезапно с жёсткого стал очень-очень мягким. — Ты же знаешь, что виновен. Мы знаем, что ты виновен. Давай мы обойдёмся хотя бы без членовредительства?

— Да! — с готовностью кивнул Эд.

— Ну так вот, — продолжил Салтыков мягко и даже как-то вроде бы уважительно. — Давай ты сейчас нам расскажешь всё, что знаешь, а я тебе обещаю, что в конце при приговоре мы тебе скостим срок.

— Какой приговор? Я ничего не делал! Я не знаю ни про какую девушку!

— Про девушку ты не знаешь? — проговорил Анатолий. — Но вот про яйца скорпииды-то ты сдал.

— Но я же не знал! — взмолился служащий. — Это просто… меня попросили сказать, когда заберут.

Салтыков хлопнул ладонью по столу, как будто замкнул какую-то выигрышную игровую комбинацию.

— Кому?! — чуть ли не крикнул он. — Кому ты сказал насчёт скорлупы скорпииды?!

— Фламелю, — неуверенно проговорил Эд и, кажется, только теперь понял, что он натворил. Но отступать было уже поздно.

— Какому Фламелю? Главе гильдии алхимиков?! — спросил с напором Салтыков.

— Д-да, — уже как-то совсем безнадёжно ответил Эд. — Он просил сказать, когда скорлупу заберут из банка. Я думал, это ему надо для деловых контактов. Я не знал, что за ней идёт такая охота.

— Ну это ты потом следователю расскажешь, — ответил Салтыков. — Кто принёс письмо и положил в ячейку на имя Адена?

— Я не знаю, — ответил тот. — Скорее всего, это было сделано анонимно, но я этого точно не делал.