Уже через пару минут передо мной оставались четверо, которые находились совсем рядом, потому что задержать меня практически не удавалось.

— Вон они, — сказал Тагай. — Совсем близко от тебя. Только давай осторожнее. Паучат не задень. Передай им, чтоб шли ко мне.

Эти четверо оказались самыми защищёнными. У них стояли щиты и от стихийных воздействий, и от ментала. Вдали сверкали пятки самого Шпейера, и я понял, что он заграбастал себе весь мешок с панцирями. Более того, он буквально обложился ими с головы до ног, привязав к телу, чтобы я не мог взять его простыми заклинаниями.

— Стоять! — рявкнул я Шпейеру, но тот только припустил быстрее, а трое, стоявших передо мной, усмехались, полагая, что их-то я никак не возьму. Более того, они косились мне за спину, думая, что сейчас меня настигнет кто-то из их товарищей.

— Не надейтесь, — сказал я. — Все ваши мертвы.

— Этого не может быть! — сказал один.

Мне было плевать, я не собирался с ними разговаривать. Я запустил лавовый дождь над головами у этих идиотов, и они перенесли практически всю защиту туда. И тогда я послал на них покрывало бабушки Зарины, которое получилось невероятно мощным. Оно спеленала сразу всех троих и под дикие крики боли покромсало их на неровные ромбики.

— Шпейер! — крикнул я. — Не заставляй меня бегать.

Но Шпейер, кажется, слишком сильно надеялся, что меня остановят хотя бы вот эти полностью замотанные в артефакты люди. Я даже меч убрал. Мне не нужен меч, чтобы убить эту гниду.

Да, почти все панцири были на нём. Он распихал их по карманам, привязал к себе верёвками, даже на руки и на ноги надел скреплённые панцири. Всё только для того, чтобы усилить свою сопротивляемость. Он знал, для чего используется хитин кареострисов.

— Ты думаешь, это тебя спасёт? — указал я на панцири и хохотнул. — Даже не надейся.

— Что ж ты, Аден, — проговорил в мою сторону Шпейер и сунул руку в карман за каким-то боевым артефактом или конструктом последнего дня. — С головы твоей сестры даже волосок не упал, ни синяка, ничего. Она просто спала всё это время. Слово дворянина, мы ни разу не навредили ни одному заложнику!

— Слушай сюда, ты, гнида, — проговорил я, понимая, что хриплю, но ничего не мог с этим сделать, — ты с чего решил, что можешь трогать кого-то из моей семьи? Я пришёл с того света, чтобы защитить свой род. Ты что думаешь, я за своей сестрой не приду? Ты вообще не понял, куда ты полез.

— А я говорил: «Не надо было лезть», — проговорил сам себе Шпейер. — К Рароговым лезть не стоило.

— А ты не только к Рароговым полез. Ты к фон Аденам полез, и за это ты поплатишься.

Он словно ждал этого момента и активировал свой артефакт.

В меня ударило каким-то концентратом. То ли воздух, то ли звуковая волна, то ли что-то подобное. Одним словом, то, что должно было меня снести, сбить с ног и расплющить о противоположную стену, а возможно, раздавить в момент соприкосновения моих органов внутри тела. Не знаю.

Я поставил перед собой щит, поэтому волна просто обошла вокруг меня.

— Слабак, — сказал я и запустил в ответ самонаводящиеся огненные стрелы. Счёт между нами стал «один-один». Стрелы погасли, разбившись о его защиту. Там, кроме панцирей кареострисов, было ещё много всего навешано.

Я уже потянулся, чтобы вызвать огненный смерч, когда почувствовал, что яйцо, примотанное к моей пояснице, раскаляется от моей холодной ненависти и начинает на контрасте жечь бок. Я дёрнул рукой и понял, что расцарапал её. При этом ярость, управляемая хладными эмоциями и разумом, кажется, начала проявляться в мир белым пламенем.

— Ты жил, как крыса, прячась по подземельям! — рычал я. — И умрёшь так же. Я тебя сожгу, не оставив даже праха.

— Остынь, — пятился по коридорам лабиринта Шпейер. — Остынь. Давай договоримся. Я верну все панцири, сверху ещё денег дам! И мы с тобой расходимся.

Я сжал руку и увидел, что из рассечённого предплечья на пол капает кровь. Мне показалось, что само время замедлилось. Шпейер начал двигаться, как будто муха в смоле. Кровь, капнувшая на пол, загоралась. И тут, подчиняясь наитию, я вытащил кортик и резанул одну из татуировок.

— Честь семьи не продаётся! И я тоже не продаюсь.

Моя кровь смешалась с демонической. Обе жидкости раскалились и стали похожи на лаву, от которой поднимаются языки пламени. И вдруг я понял, что это не просто змейка огня — это живой огонь. Он действительно ожил, превратился в какую-то хищную тварь, не то саламандру, не то длинного дракона. Внезапно он бросился на Шпейера, обвил его вместе со всеми щитами, оплёл от ног до головы и начал медленно сжимать.

— А-А-А, что это? — вскричал Фридрих. — Отзови своего монстра! Всё! Давай договоримся! Я отдам тебе всё! До последней копейки!