Иосиф Дмитриевич наблюдал за реакцией Салтыкова.

— И вот буквально совсем недавно мои гвардейцы пресекли попытку освобождения твоим начальником собственной сестры. Что и вызвало у меня крайне интересные вопросы.

— И вопросы эти, как я полагаю, вы собираетесь задать мне? — поинтересовался Салтыков.

— Ничего от вас не скроешь, — хохотнул Светозаров, но в смехе его совсем не было веселья. — Итак, пожалуй, начнём. Скажи мне, пожалуйста: два года назад был ли ты уже заместителем Леонтьева?

— Да, был, — ответил Салтыков. — Я уже четвёртый год заместителем начальника столичного управления Тайного сыска работаю.

— Хорошо, — кивнул Светозаров, взял бумагу, перо, окунул его в чернильницу и что-то записал на листе. — А по делу о разбирательствах с Медведевыми, Чернышёвыми, Голицыным и вот иже с ними, что можешь рассказать? Имел доступ к этому делу? Помнишь его вообще?

— Про дело помню, — ответил Салтыков, — но доступа я к нему не имел. Сначала оно выглядело как достаточно громкое и резонансное, но потом его попытались замять, и с ним разбирался конкретно сам Леонтьев. Я даже материалов дела не видел. Но, насколько помню, всё там было достаточно мутно. Не разбирались, кто прав, кто виноват, потому что кто такие Чернышёвы, и где на тот момент были Медведевы. Закончилось всё, естественно, не в пользу последних. А спорить с решением начальника столичного управления никто не стал.

— Очень интересно, — проговорил Светозаров и записал ещё что-то. Затем взял другую бумагу, начеркал на ней что-то и подписал. И протянул Салтыкову. Тот взял и понял, что это ордер.

А затем, подняв глаза на высокое начальство, увидел, что тот протягивает ему перстень с гербом.

— Значит, слушай меня сюда, Анатолий Сергеевич, и слушай внимательно, — проговорил Светозаров.

И сейчас он был похож на дикого зверя, готового не то растерзать кого-то, не то защищать свою семью до последнего.

— Сейчас ты берёшь мою родовую гвардию, едешь в управление и берёшь своего начальника Леонтьева Петра Павловича под стражу и сажаешь в наши казематы. Понял? Не в ваши, в наши. Только не сажай в соседнюю камеру с сестрой, не хочу, чтобы они переговаривались.

— А дальше? — спросил Салтыков, который совершенно не понимал, что делать после этого.

— А дальше мы с тобой, дорогой мой, будем разбираться и поднимать дополнительно много-много разной очень интересной информации. Пойдём на допрос твоего начальника, но перед этим найдём кое-какие документы, в том числе и по делу Медведевых, но с ним мы будем всё решать отдельно. А ещё допросим сестрицу Леонтьеву по поводу ситуации в Институте благородных девиц.

— А там-то что? — Салтыков смотрел на Иосифа Дмитриевича, понимая, что перемены, по крайней мере, в столице грядут просто невероятные.

— Да, вот надо узнать, с чего это она вдруг превратила Институт благородных девиц в филиал казематов и даже не Тайного сыска, а чего похуже.

— А что не так с институтом-то? — ещё больше напрягся Салтыков.

— Там большой список. Сестре Леонтьева вменяется излишняя жестокость по отношению к послушницам, принуждение к труду, пытки голодом и много различных преступлений. Но кроме этого, попытка опорочить честь императорской семьи, — Светозаров склонился над столом. — А кроме всего прочего, нужно ещё определить, каким это образом на девицах Института оказалось порядка сотни блокираторов магии.

— Них… себе! — Салтыков едва сдержался, чтобы не присвистнуть в присутствии высокого начальства. — Да, артефакт не самый дешёвый, чтобы вот так взять и поставить такую партию не куда-нибудь в тюрьму для магически одарённых, а именно в Институт благородных девиц.

— Слушай, — проговорил Светозаров, — поскольку Леонтьева — это сестра твоего начальника, может, ты слышал о ней что-нибудь? Я не могу понять её мотивов. Что ты знаешь на её счёт?

— Знаю только то же, что и все остальные, — пожал плечами Салтыков.

— Что именно? Мне сейчас некогда рыться в её досье, кроме этого, дел по горло, — Иосиф Дмитриевич не просил, он требовал.

— Из общеизвестного, — ответил Анатолий Сергеевич, — магичка, перегорела во время обучения на боевом факультете. В связи с этим, а возможно, и по причине дурного характера, оказалась никому не нужна в качестве супруги. Старая дева. Около трёх лет назад получила должность директрисы Института благородных девиц. В общем-то, и всё.

— Эх, ёпрст, — проговорил Светозаров, массируя затылок. — Это ж как дважды два, понимаешь? Теперь хоть понятно, откуда у неё такая нелюбовь к магически одарённым девушкам и попытка задавить их, а также задушить на корню все их возможности. Ладно, свободен. Перстень. Гвардейцы. Леонтьева под стражу. Распутываем клубок дальше.

Салтыков вытянулся.

— И да, — как будто опомнился Светозаров. — Будь готов к тому, что временно становишься исполняющим обязанности начальника столичного управления Тайного сыска.

— Служу Отечеству!

Ближе к вечеру меня вызвали в новую резиденцию. В кабинете Креслава, который, можно сказать, превратился в переговорную, меня уже ждали: кроме самого деда, мать и Ада.

— Вить, — сказала мама, — мне надо, чтобы ты присутствовал при этом разговоре, хотя тебя он касается не в первую очередь.