— Брешет, собака, — пробурчал сзади охотник. — Мастера с артефактом специальным работают, весь грохот, который поглощает. Ничего снаружи неслышно, я проверял. Обухом по башке его за наговор, и всё тут.

Старейшина, в руках которого были ключи-переводчик, всё это время пересказывал сородичу суть. Хорошо хоть слова беспутца никто не понял.

— Что он сказал? — тем не менее насторожился Мейснер, по тону сообразив, что речь не из приятных.

— Сказал, что шум никого больше не потревожит, — я постарался и не соврать, и не нагрубить.

Ясно, что дело не в стройке. Бригада Емельянова никогда бы не стала вести себя так, чтобы кто-то пожаловался. И да, работали они под магическим прикрытием, за что мастеров особенно ценили.

Скорее всего, его светлость, будучи соседом, претендовал на очень престижную территорию для расширения владений. Кто бы не захотел остров в центре столицы? А теперь прощупывает обстановку. И это только начало.

Нет, однозначно пора и дипломатический статус получать, и титул князя. Иначе мне не дадут жить спокойно. Да и можно будет законно на дуэль вызвать вместо пустых обменов колкостями…

Мейснер удалился, демонстративно не прощаясь. Не то чтобы вопиющее нарушение этикета, князьям и не такое дозволялось, но всё же не очень воспитанно.

Пристав Заужский же отвёл меня в сторону для разговора. Мы прошлись до середины моста и встали, облокотившись на перила. В водах канала важно плавали утки. Птицы оживились и подплыли ближе, но вскоре разочарованно закрякали: угощения у нас не было.

Увы, приглашать кого-то внутрь не было возможности — беспутцы дворец обустроили, но только жилые помещения, что было первой необходимостью. Про гостиные никто и не подумал, в том числе и я. Не ожидал, что буду так скоро гостей принимать…

— Александр Лукич, — наедине Лаврентий Павлович расслабился, и на лице его появилась какая-то безмятежность. — Как же так произошло?

Мужчина жестом обвёл мои новые владения.

— Случайно, — честно признался я.

Заужский душевно расхохотался и утёр глаза.

— Случайно остров приобрели? Ладно, не желаете рассказывать, право ваше. Полагаю, что с бумагами всё в порядке, и у меня нет нужды проверять их законность.

Я слегка натянуто улыбнулся, не стал подтверждать или опровергать. Увидеть бы эти бумаги вообще. Но, к счастью, пристав не заметил моего замешательства и продолжил:

— Безымянный остров к нашему участку прикреплён, как понимаете. Так что не беспокойтесь, я вас прикрою в случае чего. Или он уже не Безымянный?

Хороший вопрос. Как-то я не задумывался о наименовании, остров и остров. Вознесенский? Слишком уж вызывающе. Хотя…

— Пока всё ещё Безымянный, — ответил я.

Надо бы семейный совет устроить на предмет названия.

— А что вы можете сказать про князя Мейснера? — перевёл я щекотливую тему на более интересную для меня.

Князь — явно непростая персона, и сбрасывать его со счетов будет неразумно. Судя по его манерам, человек он не самый приятный, а значит, и не отступит.

— Что могу сказать… — задумчиво протянул пристав. — Да пожалуй, ничего. Хорошего. Не из тех я, ваше сиятельство, кто сплетни и домыслы пересказывает. Но вы дом их видели?

Я помотал головой. Вообще понятия не имел о таком соседе, что уж о его жилище говорить.

— А вот как раз отсюда можно немного увидеть, — Заужский перешёл на другую сторону моста и указал рукой.

Сквозь густые кроны деревьев, растущих на набережной, виднелось необычное строение. Облицованное серым гранитом четырёхэтажное здание выделялось разве что фасадом над самым карнизом. Я пригляделся и удивлённо вскинул брови.

— Вот-вот, — кивнул Лаврентий Павлович. — Горгоны там, страшные, как чёрт. Поговаривают, что когда строили его, жители квартала ходатайствовали против такого «украшения». Но то ли Мейснеры приплатили хорошо, то ли комиссия и правда не увидела в том ничего такого.

К сожалению, на таком расстоянии было непонятно — несут ли скульптуры какую-либо роль, кроме как пугающей. Но и отсюда видно было, что глаза их блестят, а значит, там драгоценные камни. Такой материал исключительно для красоты мало кто использует.

— Ну, дурной архитектурный вкус ещё ни о чём не говорит, — пожал я плечами, сделав себе мысленную пометку проверить этот дом.

— Тоже верно, — не стал спорить пристав. — Но приличные люди украшают фасады более приятными барельефами. Ну или напоказ не выставляют, — добавил он, видимо, вспомнив о моей гаргулье.

Василиса, по докладам из Вознесенского, стала любимицей деревни и её оберегом. Удивительным образом артефакт, подпитываемый энергией людей, становился всё более живым. Она играла с детворой и даже помогала пастухам с козами, отгоняя диких животных. При этом дань брала свежим молоком, в котором совершенно не нуждалась.