На четвертом в квартире посередине не было дверей. Дархан сиганул туда. Разграбленная спальня, нежилой зал с опаленным потолком. На полу валялись детские кубики. На крохотной кухоньке стоял небольшой приемник. Он тихо шипел. Черт побери, ведь все эти дни Дархан жил без него. Как он мог забыть? Ведь Шара и Алмаз внимательно и жадно слушали его трескотню. Рано, рано он собрался к Закиру. Дархан сжимал оружие, понимая — рано или поздно эти трое придут и сюда. Но может все обойдется? Они, вероятно, обыскивают квартиру. Напрасно. Дархан вчера еще собрал в рюкзак все самое ценное — калькулятор на солнечных батареях, несколько тюбиков с гуашью и стопку пожелтевших газет.

Дархан прислушался. Стоят в подъезде, курят и ржут. Что они тут курят? Идти наверх вроде не собираются. Дархан на всякий случай снял с предохранителя автомат и направил на вход. Вот же попал в переплет. «Четыреста пятьдесят два», — раздалось громко и отчетливо за его спиной. От случайного выстрела Дархана удержала лишь выдержка, воспитанная двумя годами караульной службы. Целясь в радио, он снова услышал знакомые «четыреста пятьдесят два, четыреста пятьдесят два, четыреста пятьдесят два».

Приемник говорил тихо. К тому же Дархан сбавил громкость до минимума. Нет, те внизу едва ли могли его услышать. Может выключить? Дархан услышал шаги. Патрульные поднялись на второй этаж, ломали двери. Вряд ли искали именно его. Скорее грабили. Четыреста пятьдесят два. Четыреста пятьдесят два. Четыреста пятьдесят два. Четыреста пятьдесят два демона Закиру на том свете, будь он проклят.

Шумят, бросают какую-то мебель из окон. Может проскочить? И снова четыреста пятьдесят два. Да заткнись ты уже. Один выбежал в подъезд. Поднялся на третий. И снова погромы. Скоро к нему присоединились и два спутника. Видать в запертых квартирах совсем ничего не оставалось. Снова тишина. Что они там делают? Почему молчат? Дархан прислушался. Мертвая, кладбищенская тишина. Он с опаской глянул на потолок, ожидая увидеть мерзкое кишащее пятно. Нет, Арты?а тут не было.

В этот момент Дархан понял в чем дело. Радио. Не было ни шипения, ни этого треклятого «четыреста пятьдесят два». Прежде, чем покинуть квартиру, он заорал, что есть мочи и дал короткую очередь, оглушившую его в голой, безмебельной квартире. С площадки пятого этажа он заметил, как троица стремительно, с оружием наперевес врывается в только что оставленную им квартиру. А затем — странный звук. Зу-зу-ззззу. Словно неведомый рой жужжал и стонал внутри. Звук — не страшный, но высокий и какой-то зябкий. От него хотелось руками разодрать себе грудь и вытащить наружу дрожащие словно студень легкие. Дархан даже схватился за рот, чтобы не вырвать. И только теперь понял, что дрожат ноги, а по левой брючине струиться горячий позорный ручеек. Звук прекратился. Сердце стучало так, что у него потемнело в глазах.

Прежде всего он осмотрел обмоченные штаны. Как же он так? С чего? Понимая всю нелепость случившегося, Дархан осторожно вошел в квартиру. Первый же, самый пьяненький, лежал на пороге. Он словно упал с огромной высоты. Кровь сочилась изо рта, носа и глаз. Кофта сплошь была залита багровой, словно спекшейся массой. Ни порезов, ни ран. Двое других немногим отличались от своего сотоварища. Приемник снова начал вещать: четыреста пятьдесят два, четыреста пятьдесят два, четыреста пятьдесят два. Ноги больше не хотели слушаться Дархана, они затряслись, но прежде, чем рухнуть на колени, Дархан в неистовом бешенстве разрядил полрожка в треклятый приемник.

Дархан крался по темной улице, то и дело поправляя левую брючину. Брюки он стащил с одного из убитых, не пойдешь же в лютый холод в мокрых штанах. Черт побери. Да эта дрянь будет пострашнее Арты?а. Четыреста пятьдесят два, четыреста пятьдесят два. Четыреста пятьдесят два. Почему Алмаз и Шара считают, что радио лишь шипело и пищало, почему никогда раньше не слышали цифр? Что это вообще за хрень. Четыреста пятьдесят два. Стоп! Дархан остановился у висевшей на толстой цепи автомобильной покрышки, возможно некогда служившей качелей.

Дархан тихонько качнул покрышку и улыбнулся своей догадке. «Общаться стану я и с негодяем, и с клятвоотступником и хоть с еретиком, коль враг он моего врага!». Четыреста пятьдесят второй зулфаят из сборника «Бебахтэ. Тем, кому не хватило места в раю». Дархан вспомнил эту книгу — черная, как смоль, обложка. Золотым тиснением на ней написано было название и имя автора — Зулфигар ибн Фирузан — средневековый восточный философ, поэт, астроном и архитектор, знаменитый своими скандальными, иногда даже богохульными афоризмами, которые по имени автора следовало называть зулфаятами.

Бедняга Зулфигар писал людям и о людях, но фанатики-мракобесы признали его безбожником и богохульником, стянув кожу и присыпав солью. Долгое время Зулфигар ибн Фирузан и его труды считались легендой, пока в середине двадцатого века при раскопках средневековой обсерватории в Узбекистане не удалось извлечь из стены полуистлевшие рукописи. С них и распространились его афоризмы-зулфаяты по всему свету.

Черная с золотым тиснением книга — великолепный перевод под редакцией Полторацкого мгновенно стала популярной. В открытках и на заставках только что появившихся компьютеров люди нередко писали замысловатые зулфаяты, не понимая ни смысла, ни цели. Несчастному Зулфигару приписывали сотни афоризмов и цитат, которые тот совершенно никогда и не думал писать. Позже его сменили Коэльо и Джейсон Стэтхем и, судя по всему, к ним на смену придут еще сотни лжепророков с лжецитатами.