Этот вопрос был важен для нас обоих. Я могла отказать, снова спрятаться в своем безопасном мирке, в панцире, где не было чувств — любви, счастья и, самое главное, боли. Но мне так надоело прятаться. Жизнь уже многое у меня отняла. И если есть хоть шанс, маленький, ничтожный, я буду бороться за Стефана. Он вернул в мой мир краски. Он вернул меня…

— Мое будущее всегда было туманным, Стефан. — Я взяла его за руку и прижала его ладонь к своей груди, где билось искусственное сердце, созданное им. — И если у нас есть хоть малейший шанс быть вместе, я не хочу его терять. Не хочу терять тебя. Я выбираю нас, Стефан.

Он поцеловал меня. На этот раз нежно-нежно. Если тот поцелуй был полон огня, то этот нес ласковое тепло. Из-за него на глаза навернулись слезы. И я вложила в него еще больше своих чувств, открыла всю свою душу.

Рассвет мы встретили в лабиринте, который покинули, держась за руки. С надеждой в сердцах и верой в будущее. Из любого лабиринта, каким бы темным и извилистым он не был, можно найти выход. Главное, вера, надежда, любовь.

Через два дня состоялась очередная встреча с Малеком, у которого ко мне возникли вопросы по концу книги. Редакторы имели влияние на писателей, и если они что-то советовали, то в большинстве своем мои коллеги прислушивались.

Я же не стала, потому что Малек посоветовал неосуществимое. По моему виденью героев ждал счастливый конец, и пускай героиня была смертельно больна. Я пока не знала, как, но поверну сюжет в нужную сторону, и, хоть и не исцелю ее, но она проживет счастливую жизнь с любимыми людьми.

— Стелла, ты представь, какой бы фурор произвел конец! — продолжал уговаривать меня Малек. — Книга сейчас на пике, твои персонажи обсуждаются читателями, а главного мужского героя полюбила большая часть твоих поклонниц. База выросла в два раза! В два! А представь, что будет, если книга разобьет сердца и…

Я с громким звуком захлопнула свой рабочий блокнот, сняла очки, сложила их и, взглянув на Малека, положила руки на столик. Он по взгляду сразу понял, что не стоит наседать, поэтому правильно сделал, что замолчал. Однако, ненадолго.

— Когда ты так на меня смотришь, так и хочется превратиться в дракона, упасть на спину и подставить тебе пузо. Такая строгая. Мне нравится.

Я вздернула левую бровь и, откинувшись на спинку стула, скрестила руки на груди.

— Исир Милар, не отвлекайтесь.

— Ничего не могу с собой поделать. На тебя невозможно не отвлекаться.

Я солгу, если скажу, что близость Малека стало выносить очень легко. Нет. Может, я и не чувствовала к нему того, что было раньше, но и равнодушной он меня не оставлял. Прошлое — самая болезненная и долгоиграющая музыка, которая на протяжении всей жизни может ранить душу. Пусть даже я сейчас счастлива, в те моменты, когда вспоминаю, как было раньше, сердце болит.

Малек словно специально стал более разговорчив. Профессиональные рамки с его стороны размылись, и как бы я не пыталась за последние месяцы он часто говорил вещи, от которых раньше бы мое сердце просто вырвалось из груди, а сейчас я чувствовала раздражение и… тоску. Тоску по нам, по прошлому. Но не любовь.

Мне не хотелось в который раз подмечать, но мой дракон стала не так воинственно настроена по отношению к нему, как раньше. Из-за слишком частых рабочих встреч и близости пары, она поддавалась влиянию уз. И иногда это влияло на меня. Правда я быстро брала себя в руки или же вспоминала о Стефане, и веяние уз сразу же ослаблялось.

Малека отвлекло устройство.

— Извини, это срочно.

— Конечно.

Он ответил тому, кто написал, выругался, потом еще раз что-то написал и, опять выругавшись, убрал устройство на стол.

— У меня есть две новости: плохая и еще хуже. С какой начать?

Я села прямо и вздохнула:

— Давай с плохой.

— В эту пятницу во Дворце Искусств состоится Раут, на который приглашены многие известные авторы и их редакторы. Мы в списке.

— И почему она плохая? — Не поняла я. — Это же напротив — здорово!

Еще никогда меня не приглашали на ежегодный Раут во Дворец Искусств, и вот я, наконец, доросла до этого момента, когда во мне разглядели талант не только читатели, но и коллеги.

Вот только Малек моего энтузиазма не разделял, и я испытала укол обиды на него из-за того, что он не может за меня порадоваться.

— Стелла, это место — гадюшник. Я рад, что тебя заметила верхушка, очень, этого я и добивался все эти месяцы, хотел, чтобы ты росла и развивалась. Но Раут… Там соберутся ведь не только хорошие писатели, но и многие заносчивые редакторы и издатели. Там будет Орес Лор.