К Мареку подъезжает Вацлав Брич. Смеется, подмаргивает и напоминает ему о сапогах с изображением святых.

— Заранее радуюсь тому, что он нас в них обует, — замечает Брич.

— Он облегчит себе дорогу на небо, — отвечает Марек и вспоминает, как пристально глядел на него один из купцов. Пристально и долго. Отвел взгляд и снова посмотрел. Напомнил ли ему Марек кого-нибудь? Или он когда-либо встречал Марека?

— О чем ты думаешь? — настораживается Вацлав Брич.

— Что я тоже хотел бы иметь такие сапоги, — спокойно отвечает Марек. В конце концов, как бы ни смотрел на него этот купец и кто бы он ни был, почему Марека должен беспокоить его взгляд?

Низкое помещение в находском замке. Белые стены. Узкое окно пропускает пучок лучей желтоватого света. На стене висит фарфоровое распятие.

Разговор пана Яна Колды с Мареком краток.

— Привыкнешь жить у нас? — сухо спрашивает находский пан.

— Нет, пан, — отвечает Марек, — Я хочу носить свое имя.

— Не понимаю.

— Я сравнил проведенную здесь неделю со своей прежней жизнью.

— Зачем?

— Эта неделя у вас не убедила меня.

— Достаточно, если ты присягнешь мне в верности. Христос уже ждет, — говорит пан Колда и показывает на распятие. Словно предшествующий разговор его не касался.

— Я не могу, пан.

— Что же ты можешь? — Пан Колда бросает взгляд на Марека. Глаза смотрят все так же холодно.

— Дайте мне уйти.

— Я дам тебе уйти. Только в тюрьму, — отрезает пан Колда и машет рукой.

Марека бросили, как тряпку, в круглую серую комнату находской башни. Он пытается оставаться спокойным, но это нелегко. Он испытывает чувство стыда, когда тюремщик с жадностью снимает с него кожаную куртку. Этот человек внушает отвращение с первого взгляда: щучья голова, бугристый нос, колючие глаза, глубокие морщины около рта, худое дряблое тело, которое болтается в рясе неопределенного цвета, лицо скрытое, как у настоящего тюремщика. Он выглядит так, словно сам на себя отбрасывает тень.

— Как тебя зовут? — спрашивает Марек.

— У меня нет имени, — недовольно отвечает тюремщик. Он замечает на шее у Марека крестик со святыми мощами. Хватает его. Рука тюремщика черная и шершавая, как древесная кора.

— Я буду жаловаться пану Колде! — кричит Марек и бьет тюремщика по руке. Стыд сменяется гневом.

Тюремщик отдергивает руку и громко сплевывает.

Но к крестику притронуться уже не осмеливается. По нему не заметно, что он взбешен, но его злоба хладнокровна.

— Я тебя не слышу, — говорит тюремщик и направляется к двери. Он захлопывает ее за собой с такой силой, будто никогда уже ее не откроет.

Через некоторое время Марек приходит в себя. Осматривается. Его глаза уже привыкли к полумраку. Немного света падает сюда из оконца в двери. Другого источника света нет. В подебрадской башне были деревянные нары, а здесь нет ничего. Голая каменная комната, которая должна подавить в человеке всякое желание, всякую мечту, всякое реальное представление.

Что ждет здесь Марека? Дни без работы, без обязанностей. Дни полного одиночества. Это даже не дни, потому что стены башни стирают различие между днем и ночью. В тюрьме у Марека будет однообразное течение времени безо всяких перемен, без единого впечатления. Он не узнает даже, когда наступит 16 июля. Марек понимает, что время и пространство сплоченно составили против него заговор и едва ли он сможет против них что-либо предпринять. Неужели нельзя ничего сделать? Не поможет ли ему жадность тюремщика?

Он напряженно ждет, когда тюремщик явится снова. Ожидание длится целую вечность. Марек с трудом подавляет нетерпение и голод. Наконец тюремщик приходит. Несет миску жидкой похлебки. Он вроде бы улыбается, но как-то невесело. Мареку кажется, будто тюремщик чует, что произойдет дальше. Он весь напряжен, но притворяется безразличным.

— Где ложка? — обрушивается на него Марек. Он уже понял, что с тюремщиком нужно обращаться грубо.

— Я тебя не боюсь, — нервно отвечает тюремщик.

— Помни, что я тебе скажу: ты умрешь раньше, чем я! — кричит Марек прямо в его сморщенное лицо. Марек делает ударение на каждом слове, придавая им особое значение.

— Ну, нет, пан, — защищается тюремщик, и глаза его сверкают от гнева. — Сейчас на очереди ты!

— Подожди, — говорит Марек более мирным тоном и выпивает похлебку, даже не чувствуя ее вкуса. — Ты знаешь Вацлава Брича?

— Не знаю, — отвечает тюремщик. Лицо его снова становится безразличным.

— А заработать немного серебра хочешь?

— У вас есть деньги? — оживляется тюремщик. Но сразу же спохватывается, и снова лицо его бесстрастно.

— Они у меня будут, если я захочу.