Но теперь дом был заброшен. Окна заколочены досками, наверное даже крыша кое-где провалилась, штукатурка осыпалась. Сорняки росли прямо у парадного крыльца. Было видно, что здесь давно никто не живёт.

— Почему дом заброшен? — спросил я.

— Да уж считай с той войны как никто не живет, барин, — ответил Степан. — После французов-то.

— Каких французов? — о судьбе старого дома в дневнике Сашеньки не было ни слова.

— А как Наполеон в Россию пришёл, так французские дезертиры тут набедокурили, дом чуть не подожгли и жить в нём после них стало нельзя. Вот и перебрались во флигель. Это еще было при вашем деде.

Степан показал на одноэтажный дом в стороне от главного здания. Флигель выглядел гораздо лучше — крыша целая, окна не заколочены, вокруг небольшой, но ухоженный садик.

— Там и вы с братьями и родились, — добавил Степан.

Воспоминания Александра всплыли в моей памяти. Дом построил прадед, почти сто лет назад. До 1812 года семья жила в главном доме — богато, широко, по-барски. А потом пришла война, дом и усадьбу «цивилизованные» европейцы разорили. Хозяйство стало приходить в упадок и часть земли пришлось продать.

Семья с тех пор стала жить во флигеле, который изначально строился как гостевой домик.

— Да, я помню. Просто от волнения после того удара… — я многозначительно строго посмотрел на Степана.

Еще во Франции я под страхом смерти запретил ему говорить кому-либо о случившимся в Париже, а оставшийся на шее небольшой след объяснять падением с лошади. С этим как раз хорошо согласовывалось и небольшое моё «торможение» в казалось бы очевидных ситуациях.

Карета остановилась у крыльца флигеля. Я вышел и осмотрелся.

Флигель произвел впечатление очень уютного. Деревянный, обшитый тёсом, с резными наличниками и крылечком. Видно было, что дом регулярно ремонтируют и содержат в порядке. Рядом стояла баня — добротная, срубленная из толстых брёвен.

Из дома вышли слуги — шесть человек. Я их не помнил, но они, видимо, меня узнали и всё дружно поклонились.

— Барин приехали! — воскликнула женщина лет сорока, очевидно, кухарка. — Слава богу, дождались! Я, батюшка, если помните, Пелагея, кухарка, ну и…

— Ну, здравствуйте, — прервал я её. — Как поживаете, как дела в хозяйстве?

То, что подразумевалось под «ну и» совершенно понятно. И лишнее напоминание о теперь уже моих проблемах как-то не очень приятны.

— Да как, барин… — начала было кухарка, но её перебил появившийся из-за угла дома мужчина.

— Добро пожаловать домой, Александр Георгиевич.

Я обернулся и увидел человека лет сорока пяти, среднего роста, но плотного телосложения. Одет он был просто, но добротно — сюртук хорошего сукна, белая рубашка, начищенные сапоги. Лицо умное, глаза внимательные.

— Семён Иванович Макаров, — представился он. — Управляющий вашим имением.

Тот самый Семён Иванович, который прислал письмо в Париж о смерти родителей.

— Очень приятно, — ответил я, пожимая ему руку.

И тут же заметил то, что меня насторожило.

Семён Иванович выглядел слишком хорошо для управляющего почти разорённого имения. Слишком ухоженно и сытно. Его сюртук был дороже моего, сапоги начищены до блеска, а перстень с печаткой на пальце явно стоил немалых денег.

Откуда у наёмного управляющего такое благосостояние? Если имение приносит так мало дохода, что семья живёт во флигеле и влезла в огромные долги, то на что живёт управляющий? И живёт явно не бедно.

«Интересно», — подумал я, стараясь не показать подозрений.

— Семён Иванович, напомните, как долго заведуете нашим хозяйством? — спросил я.

Сашенька после отъезда на учебу в университет в имение носу не казал и подобные вопросы были вполне обоснованы.

— Уже больше пяти лет, Александр Георгиевич, — ответил управляющий. — Ещё покойный батюшка меня нанял, царство ему небесное.

— Я помню. И как дела?

— Дела? — Семён Иванович развёл руками. — Да что толку скрывать, Александр Георгиевич. Плохи дела. Хозяйство в упадке, доходов никаких, долги большие. Вот я и письмо-то вам писал — приезжайте, мол, разбираться.

Говорил он правильно, но что-то в его тоне мне не понравилось. Слишком уж уверенно он держался для человека, который должен отчитываться перед хозяином.

— Хорошо, — сказал я. — Завтра утром всё обсудим подробно. А сейчас покажите мне дом.

Мы вошли во флигель. Внутри было довольно просторно — несколько комнат, высокие потолки. Мебель старая, но добротная. В гостиной горел камин, создавая уют.

Конечно, удобств в современном понимании не было никаких. Воду носили из колодца, освещение — свечное, отопление — камины. Был теплый нужник с выносным горшком и уборная, находившаяся во дворе.