Она думала о том же, осматривая монастырь. Там сидели почтенные монахи, бормоча свои священные, древние стихи, беспрестанно перебирая чётки, пронзительно издавал звуки бронзовый рог, звонили колокола и гонги, всё было очень торжественно, ритуально, все относились к своим обязанностям очень серьёзно, но снаружи, в нескольких сотнях метров, возвышался шестнадцатиэтажный небоскрёб, в приёмной звонил телефон, а настоятель был членом академии.

– Так жили в нашей стране более 200 000 лам — пояснил переводчик Бьямба.
– Сильные, умные люди, четверть населения, но они только и делали, что непрестанно молились в своих монастырях или во время странствий по стране, и все должны были им платить дань, все! Эти здесь, в Улан-Баторе, теперь последние. По словам настоятеля, молитвенные упражнения значительно сократились

– На что они тратят оставшееся время?
– — спросил Бертель.

– Они используют это с большим успехом. Некоторые работают полевыми хирургами в амбулаторных клиниках Бьямба тихо рассмеялся, увидев изумлённое лицо Хельги.
– Нет, не как целители, как можно подумать; монахи закончили техникум и получили дипломы. Они пользуются популярностью у народа за свою доброту и заботу. Некоторые из древних ламаистских традиций, основанных на многовековом опыте, теперь стали общеизвестными

– Только что заместитель настоятеля заявил, — рассказал доктор Шварц, — что ламаизм прекрасно совместим с диалектическим материализмом. Мне нужно сначала это переварить. Интересно, как он это обосновывает: они тоже верят в бесконечность и вездесущность материи, которая, по воле Бога, собралась здесь и там в видимую форму, в звёздные системы, галактики, только чтобы затем снова погибнуть в непрестанном и вечном дыхании Бога, распасться на космическую пыль и, если будет на то воля Божья, вспыхнуть вновь в другом месте вселенной и породить звёзды, свет и новую жизнь.

– Неплохо, бесконечность и вездесущность материи — сказал Бертель.

– Что касается вечности материи, я согласен. Но что касается дыхания Бога, которое по его воле загоняет космическую пыль в галактики, я, если можно так выразиться, не согласен.

– Звучит прекрасно, — сказала Хельга, — очень поэтично: дыхание Бога. Вселенная, которая дышит, пусть и устами творца, — в этой идее есть что-то величественное, столь же фантастическое, как и само её звучание.

– Речь идёт не только о метафорах и прекрасных звуках, — ответил Шварц. — Здесь поднимается старый вопрос о бытии и сознании, о духе и материи; для меня дыхание Бога — это знание на уровне незнания: то, чего я не постигаю, я называю Богом. Нет. У Бога нет ни места, ни голоса в бесконечности вселенной

Бьямба молча в ожидании слушал спор; но ничего не последовало. Поэтому он пригласил исследователей сопровождать его в библиотеку.
– Настоятель уже прмшёл — сказал он.
– Вы не пожалеете потраченных денег. У нас есть книги на четырёх языках и на четырёх разных письменностях: тибетской, монгольской, уйгурской и китайской. Среди них есть рукописи возрастом более тысячи лет.

Старые руки настоятеля, покрытые сетью морщин, заметно дрожали, когда он пытался развязать шёлковую ленту, которой был перевязан небольшой пакет рукописей.
– Вот об этом я и говорил — пояснил он; наконец-то он справился с узлом. Комната, заставленная полками до потолка, больше напоминала лавку, торгующую лоскутками ткани; однако она находилась в самом сердце монастыря, во всемирно известной библиотеке. Здесь не было книг в традиционном смысле этого слова: толстых фолиантов в переплётах из свиной кожи или летописей с богато украшенными обложками, запираемыми коваными замками, как в древних библиотеках Европы. На полках громоздились множество маленьких, завязанных свёртков, каждый из которых был завёрнут в отдельный шёлк, обычно украшенный красивыми узорами. С узкой стороны свисала полоска ткани с названием, написанным монгольскими буквами, которые казались игривыми и витиеватыми по сравнению с более строгими китайскими иероглифами.

В свёртках лежали печатные или исписанные листы, не скреплённые скрепками, а свободно сложенные друг на друга – сложный способ сохранения знаний и традиций. Но разве не так же сложно было пользоваться библиотекой Хаманаби? С текстами на глиняных табличках было ещё сложнее обращаться, чем с этими свёртками, с этими стопками цветных свёртков, где, как заверил настоятель, знаток мог определить эпоху рукописи, просто взглянув на рисунок упаковки.

Он развернул ткань; свёрток пожелтевших листов в его руках был не толще кирпича.

– Узнав об открытии третьей спирали в наших горах, мы задались вопросом, нет ли в наших легендах и исторических документах сведений, подобных тем, что содержатся в - Лунном докладе При этом мы наткнулись на эту древнюю уйгурскую надпись. Я хочу познакомить вас с её содержанием; мы перевели этот отрывок на русский язык, чтобы избежать монгольского.

Он терпеливо помолчал, заметив удивление слушателей. Профессор Лхамсурэн, которого Монгольская академия приписала к группе Амбрасяна в качестве спутника, и Пункзак-Намжил, альпинист, открывший Третью Спираль, едва ли могли скрыть своё беспокойство. Всё ещё молча и с довольной улыбкой на лице, настоятель с трудом извлёк из потайной складки или кармана своего шёлкового одеяния старинные очки с круглыми линзами. Помощник передал ему папку с рукописью – машинописным текстом на кириллице. Но прежде чем начать читать, он сказал, что должен дать пояснения.

– Это уйгурская хроника времён завоевания нашей страны Истинной Верой – сказал он. Первые монахи Жёлтой секты пришли из Тибета в Монголию и соседние страны, населённые уйгурами. Уйгурский принц Зохт-Джай воспротивился новому учению и придерживался старой веры в демонов. Последовали кровопролитные сражения. Его крепость Ма-Линг была разрушена, и он с последними из своих последователей был вынужден бежать в бескрайние степи. Это было в 1519 году нашей эры. Его летописец Дунлампа, который был с ним, добросовестно записал всё, и летопись позже была напечатана. К сожалению, сохранился только один этот экземпляр.

Он положил свою старческую руку на связку листьев, как бы подчеркивая свои слова. Затем он начал читать.

После долгих усилий Зохт-Джай наконец добрался до безопасного и удобного места и приготовился вознести подношение богам, моля их о помощи в борьбе с жёлтыми ламами. Изначальная Мать тут же исполнила его просьбу и заставила три капли упасть с солнца. Солнечные капли приняли форму трёх больших дисков, и из каждого из них появились посланники Изначальной Матери и великого царя обезьян Лоб-Дзаннаг-тшу, прародителя всех черноволосых людей.