Остальные тоже заворожённо смотрели на парящую в небе надежду; теперь они поняли, что скорость снижения была пугающе высокой; И когда порыв ветра погнул один край парашюта, и ракета начала трястись, Хельга испуганно вздохнула.

Ева Мюллер первой взяла себя в руки.
– Быстрее, не уставай, подготовь всё к посадке вертолёта, чтобы мы могли начать без промедления На удобной местности был установлен посадочный крест, и вид всегда был устремлён в небо... Холмы закрывали вид на место приземления ракеты, где, по их прогнозам, она должна была упасть в высокую траву. Но там всё, казалось, шло по плану, потому что вскоре после команды Евы они услышали глухой стук и увидели приближающийся низко летящий вертолёт.

Разгрузка проходила быстро; рук было больше, чем требовалось. Теперь большое пенопластовое яйцо лежало на земле монгольской степи, окружённое мужчинами и женщинами экспедиции. Ева Мюллер торопливо работала над ним, дергая за верёвку, свисавшую с однородной белой массы. Словно по волшебству, контейнер послушно открылся; внутри, бережно уложенные, лежали плазменный резак и оба баллона со специальными газами.

– Невредимы – подтвердила Ева.

Не только Амбрасян почувствовал облегчение; если всё пойдёт хорошо, если Ева Мюллер не ошиблась, Хубер скоро будет освобождён. Хельга украдкой скрестила пальцы – за Бертель, за Еву, за себя:

Тебе должно повезти, Ева, ты должна это сделать, не зря же ты это сделала, он должен выбраться из этой ямы, он не может там задохнуться... А что, если он всё-таки задохнётся? Бессмысленно, бессмысленно, бессмысленно! Мысли Хельги закружились, как карусель, когда Бертельу стук в дверь сообщил, что время пришло, теперь пора, и ему следует отойти как можно дальше от двери.
– Понял – ответил он азбукой Морзе.

Из наконечника, словно лазерный луч, вырвалось рубиново-красное, тонкое, концентрированное пламя, с которым Ева умела обращаться, как с игрушкой. Пламя было настолько пронзительным, что смотреть в него было невыносимо и, что ещё важнее, крайне опасно; предупреждала Ева. Она носила очки, скорее как маску. В Дрездене продумали всё, не только очки; даже записку с приветствиями и добрыми пожеланиями, которую она позже, когда будет время, не спеша прочтёт, – наспех нацарапанные строчки, полдюжины подписей.

– Смотрите, нет, не смотрите сейчас! Материал трескается!
– – возбуждённо воскликнула она. Хельга закрыла лицо руками. Не смотрите, нет, лучше не смотрите.

– Тает!
– – закричала Ева.
– Я мигом пройду!
– Хельга опустила руки и посмотрела в степь. Степь мерцала. Где-то пролетела большая тёмная птица.

Внезапно шипение оборвалось, так резко, что все вздрогнули...
– Готово!
– – крикнула Ева высоким голосом, и раздался глухой стук. Большой кусок стены, который она аккуратно вырубила, обрушился внутрь; в розоватой поверхности зияла дыра окружностью около квадратного метра, чёрная, зияющая дыра, похожая на рану, или так показалось Амбрасяну.

Хельга бросилась вперёд и остановилась перед входом.
– Бертель, пора, выходи, ты ушибся? Где ты?
– Прежде чем Амбрасян успел подойти, в проёме появилось лицо Хубера – бледное, моргающее, с растрепанными волосами, смущённое. И он, конечно же, улыбался. Хельга вцепилась ему в шею, не отпуская, пока он не оттолкнул её, мягко, но твёрдо:

– Хорошо, сначала выпусти меня.

Напряжение спало; все хотели пожать Бертельу руку, помочь ему выбраться. Это оказалось довольно сложно. Дыра была достаточно широкой, но слишком высокой, поэтому они подняли и вытащили его, Шварца и могучего Бьямбу. Глубоко вздохнув, он сел на траву, прищурился и отмахнулся от предложения поехать на повозке в лагерь.
– Воздух, — сказал он, — свежий воздух… Дайте мне сначала прийти в себя, здесь так красиво, краски, солнце… -

Пока освобожденный подкреплялся коньяком, принесённым Лхамсурен, и сопротивлялся, когда все хотели узнать о нём слишком много, Ева снова зажгла горелку, чтобы расширить отверстие до подходящей двери. Никто не обратил на неё внимания, пока она не вернулась к Хуберу, и Амбрасян не объявил: - Товарищ академик, сокровищница астронавтов открыта к вашим услугам.

Только теперь все полностью осознали, что перед ними волшебная пещера. Комната была не заперта, и, как можно было надеяться, её богатое и нетронутое содержимое! Дверь таинственно манила, тьма расстилалась вдали под палящим полуденным солнцем. Они протиснулись к выходу, никто не хотел оказаться во втором ряду, но Амбрасян поднял руку.

– Отойдите — приказал он, предотвращая ещё одну спонтанную реакцию.
– Сначала мы посветим внутрь, а потом определим порядок входа

Они вручили ему большой ручной прожектор на батарейках. Он вспыхнул мощным лучом и направил его в темноту. Он испуганно отпрянул.

Луч, направляемый рукой Амбрасяна, создавал нечто большее, чем просто яркость. Из камеры раздался странный, слабый треск, и через несколько секунд распространился запах такой интенсивности, что его невозможно было описать.

– Амбрасян, отойди!
– — крикнула Лхамсурен.
– Эта штука может взорваться!
–

Шварц был менее взволнован; он обернулся: - Вы ничего не чувствуете? Где защитные маски? Надо било их надеть; лучше перестраховаться, чем потом сожалеть.

Едва эти фразы были произнесены, как пещера начала светиться изнутри. Красновато-золотистый, мягкий, но мощный свет, казалось, исходил из самых глубин, от самих стен, нереальный, никогда не виданный, или, по крайней мере, похожий на альпийское сияние, с которым Бертель восторженно сравнивал его.