А потом Эмили всхлипнула и достала из-под подушки крохотный бархатный мешочек.

– Вот, возьми. Я хотела тебе на день рождения подарить, но он уже через десять дней, ты точно так скоро не вернешься. Так что забирай сейчас, и пусть он принесет тебе удачу.

В мешочке оказался удивительно красивый кулон. Нежный темно-фиолетовый камень на тонкой серебряной цепочке.

– Это аметист, - пояснила подруга. А потом смутилась, будто не решаясь сказать, но все-таки призналась.
– Я еще его в святилище носила. На всякий случай...

Если я сейчас правильно поняла, то Эмили старательно пыталась усилить народное поверье с помощью официальной местной религии. Способ крайне любопытный, а вот насколько эффективный этот амулет на удачу, мне предстояло выяснить в гарнизоне.

Одно я знала точно: подруга у меня самая лучшая, и это настоящее счастье, что мы с ней встретились в этом мире. Обнимала я Эмили от всей души, чувствуя, как по щекам текут слезы.

– Иди, - прошептала она, с трудом сдерживая рыдания.
– А то генерал рассердится.

Она была права. Я подхватила потяжелевшую дорожную сумку, мешок с продуктами, а подарок Эмили сразу же надела на шею. Мешочек крохотный, может затеряться в пути, а амулет был мне дорог. И не потому, что заговоренный, а скорее из-за того, что это единственная вещь, которую в этом мире я получила от чистого сердца.

Генерал Лагранд нервно мерил шагами расстояние от двери нашего дома до экипажа. Я выскочила как раз в тот самый момент, когда он приближался к двери, так что он чудом успел отскочить, чтобы не получить обидной бытовой травмы.

– Осторожней, генерал, - бодро сказала я.
– А то мы так до гарнизона не доберемся.

– Залезайте в экипаж, Аннабель, - сердито буркнул в ответ Лагранд, однако, несмотря на недовольство, мои сумки он все-таки галантно забрал.

Правда уже через мгновение я отобрала у него ту, в которой были продукты.

– Что с вами?
– брови мужчины удивленно поползли вверх.

– Там мясо, оно сильно пахнет, - смущенно пробормотала я, чувствуя себя той неудобной попутчицей, которая, едва тронется поезд, достает из необъятного баула куриные окорочка, которые потом несколько часов служат ароматизатором для всего вагона.
– Его лучше сразу съесть.

– Вы не завтракали, Аннабель?
– прищурился генерал.

– Нет, конечно, - засмеялась я.
– Я ведь проспала, вы же сами видели.

– Полезайте в экипаж.

Он помог мне забраться на мягкую скамью, где я все также прижимала к груди мешок с едой, чувствуя себя весьма неловко. Мои вещи были отправлены в особый отсек, а сам Лагранд вскоре занял скамью напротив и с интересом уставился на меня.

– Ну, чего вы ждете, Аннабель?
– вдруг спросил он. А уже через мгновение в его руке появился бурдюк, вероятно, с водой. Проследив за моим взглядом, мужчина усмехнулся и пояснил.
– Там кофе. С меня - напитки, с вас мясо. Я открою вам страшный секрет. Я тоже сегодня проспал. И откровенно говоря, такое со мной впервые.

Завтракать с Лаграндом было... необычно. Помимо бурдюка с нетипичным содержимым, у запасливого мужчины оказались еще складные стаканчики и, внезапно, шоколадные конфеты. Причем не такие, какие могли себе позволить мы с Эмили, а что-то вроде элитного швейцарского шоколада в нашем мире. Крохотные сладкие кусочки таяли во рту, оставляя восхитительное послевкусие. А еще генерал, хитро подмигнув, щелкнул пальцами - и я с восторгом увидела, как легонько потянулся дым от моей чашки. Этот удивительно заботливый человек явно был не прост: я, к примеру, греть напитки, только щелкнув пальцами, не умею.

– Знаете, Аннабель, - вдруг сказал генерал, не отводя от меня взгляда, - я все еще не уверен, что взять вас в гарнизон - удачная идея.

– Почему? Я же сама напросилась.

– Боюсь, вы не представляете опасности, которая вас подстерегает. Мало того, что там в принципе не спокойно, так еще и...

Что еще, узнать мне так и не удалось. На какой-то особенно ядреной кочке экипаж подпрыгнул, а я, не удержавшись, качнулась вперед, неловко размахивая стаканчиком. В этом не было бы ничего страшного, если бы не обжигающе горячий кофе, который выплеснулся на его белую тонкую рубашку.

Лагранд ожидаемо зашипел от боли, ухватился за ткань рубашки, оттягивая ее от обожженного тела. Только это вряд ли поможет ему избежать ожога, нужно что-то холодное.

– Снимите же ее, ну!
– попросила я, заметив, что каждое прикосновение ткани к телу доставляет генералу боль: он по-мужски упорно молчал, но морщился так, что догадаться было нетрудно.

В его глазах промелькнуло что-то вроде неловкости. Вот странный, честное слово! А если, не дай бог, он получит ранение, мне тоже смущенно отворачиваться и требовать соблюдать приличия? А чем дольше он тянет, тем больше неприятных ощущений ему доставит ожог.