— Куда едем?

— Мытная.

Серп поймал частника. Доехали быстро, по дороге молчали. Расплачивался Серп.

— Ну, и что дальше? — спросил он, захлопывая дверцу машины.

— Здесь контора этого козла, — сквозь зубы ответил Гуза и сплюнул себе под ноги. — Надо пройтись, посмотреть, что к чему.

— Что за контора?

— Ща… — Гуза вытащил из кармана рубашки маленький листок и прочитал: — Макс эс. Андросов Максим.

Серп так и подпрыгнул:

— Андросов?!

— Ну. Домашний адрес, номер машины… — Гуза сунул листок в карман. — А ты чё, знаешь его?

— Да так, встречались.

— Так, может, наколку подашь?

— Я?!

— Так ты ж его знаешь, не я!

— Ну да… — Серп пытался оперативно собраться с мыслями. Неизвестная баба уже заказала ему убрать Андросова, так что в целом интересы их теперь совпадали. Но загвоздка была в том, что баба заказывала аварию. Останется ли она довольна, если Андросова просто прирежут? Серп опасался, что нет, — слишком подробной была инструкция, как найти нужную машину и подрезать шланги.

— Ну, ты заснул, в натуре? — Гуза хлопнул напарника по плечу.

— Я думаю…

— Чё ты думаешь? Профессор, что ли?

— Я думаю, — Серп наконец сообразил, как свести концы с концами, — что мы здесь светимся со страшной силой. Нужно отойти куда-нибудь в сторонку.

— Ну, — Гуза неуверенно посмотрел на бесконечные ряды окон, — давай отвалим…

— И знаешь что, — Серп изобразил на лице сомнение, — боюсь, просто подловить его мы не сможем. Тут нужно хитрее.

— Чего хитрее? Шала сказал, что охраны у него нет.

— Охраны нет, — кивнул Серп, — но ездит он только на тачке, все время на людях, в подъезде домофон.

— И чё ты предлагаешь? — Гуза взглянул на него с подозрением.

Серп выдержал паузу, словно собирался с мыслями.

— Я сам все сделаю.

— Как это?

— Ну, я сам устрою так, что он ласты завернет.

— Не понял, — ощетинился блатарь. — Чё ты за фуфло мне толкаешь? Чё ты там устроишь?

— Небольшую аварию, например.

— Какую еще аварию?

— Ну, тормоза откажут…

— Гонишь, паря! — В голосе Гузы прозвучала угроза. — Ну-ка, мети, что ты там надумал!

Серпу не хотелось вдаваться в подробности, но было ясно, что Гуза просто так не отстанет.

— Что ты домотался? — деланно рассвирепел Серп. — Сказал — сделаю. А хочешь спалиться — иди режь его в подъезде!

— Не гоношись, — примирительно произнес Гуза.

— Я не гоношусь, — возразил Серп, успокаиваясь. — Сказал, что сделаю, — значит, сделаю.

— Когда?

— Ну… — Серп наморщил лоб. — Постараюсь сегодня. Или завтра.

— Отвечаешь?

— Ну. — Серп пожал плечами: дескать, иначе и быть не может.

— Ладно, — кивнул Гуза с довольным видом. — Тогда свистнешь, если что. Но если что…

— Спокойно! — усмехнулся Серп. — Все пройдет, как с белых яблонь дым.

Борис Беленков приехал к тестю.

То, что пойти на это придется, он понял еще на приеме у жирного горца, возомнившего себя неизвестно кем. А вернувшись в офис, Борис обнаружил сюрприз — два факса. В одном факсе, из Италии, сообщалось, что корабль с грузом задерживается минимум на трое суток, фирма приносит свои извинения и готова перечислить причитающуюся за просрочку пеню. Второй факс был от ставропольцев, ставивших руководство «Белтеха» в известность о том, что они снимают деньги со счета, так как условия договора не выполнены.

Борис решил играть в открытую и выложил тестю все: про деньги, про заказ, про кредит, Шалу и итальянских борцов за экологию. Закончив свой несколько сумбурный рассказ, он замолчал, опустив голову и ожидая, что скажет на это Семен Васильевич.

Семен Васильевич с ответом не спешил. Он спокойно перекладывал на столе какие-то папки и бумажки. Процесс наведения порядка занял чуть ли не четверть часа. Лишь отыскав для каждого листка удобное место, Семен Васильевич счел возможным заговорить с зятем.

— Ты, значит, решил втихаря миллионером стать? — спросил он со слишком явным оттенком презрения.

— Почему втихаря? — попытался возразить Борис.

— Не знаю. Очевидно, чтобы не делиться ни с кем. — Семен Васильевич сел поудобнее. — И это правильно и понятно. Только штука в том, что если ты решил играть один, то и играй один.

— То есть? — Борис поднял на тестя глаза.

— То есть без меня.

Борис выразил свои чувства лишь неопределенным жестом: то ли испуг, то ли отчаяние.