Кто-то хлопнул Серпа по плечу, прервав плавно разматывающуюся нить размышлений. Серп обернулся.

Бармен что-то прокричал ему, тыча пальцем куда-то в сторону.

Губы халдея шевелились безрезультатно — Серп ничего не услышал. Но, проследив за направлением пальца, увидел обитую жестью дверь, ведущую, вероятно, в подсобные помещения.

Серп кивнул, слез с табурета и стал пробираться вдоль стойки. Дойдя до двери, потянул за ручку. Дверь открылась на удивление легко, хотя с виду казалась тяжелой. Он вошел и оказался в коридорчике с выложенными до середины белым кафелем стенами. Рядом возник бармен и, махнув рукой в конец коридора, крикнул:

— К телефону!

В подсобке было намного тише, а потому соображалось быстрее. Серп не стал допытываться у халдея, откуда тот знает, что зовут именно его, Серпа. Просто пошел указанным маршрутом и, завернув за угол, увидел телефонный аппарат, стоящий на старом канцелярском столе. Трубка лежала рядом, Серп поднял ее и поднес к уху:

— Слушаю.

— Новости так себе. — Тот самый голос.

— Как это?

— Парень колесит себе по городу и в ус не дует.

Серпу новость не понравилась.

— Я все подр… все сделал.

— Уверен?

— Уверен.

— Машину не спутал?

— Что я, больной? — Серпа такое предположение задело: за придурка его держат, что ли?

— Ладно. Тогда здесь, завтра, в это же время.

— А… — Серп хотел было уточнить кое-что относительно его гонорара и предложить ускорить процесс, но трубка уже отвечала короткими гудками. — Черт! — Он шмякнул трубку на рычаг и пошел обратно в зал.

Что же делать? Он обещал Гузе, что авария случится самое позднее сегодня. Может, помочь Андросову отправиться на тот свет? Надо бы, раз сам не хочет лететь под откос или целовать столб. Только вот получит ли Серп в этом случае свои десять штук? Таинственную леди и так ничто не заставляет оплачивать его работу над тормозами, а если уж будет к чему придраться, то она и вовсе оставит его с носом.

Хотя, положа руку на сердце, Серп уже не считал себя обделенным. Получить десять штук за то, что кончил Жука, на которого и без того имел большой зуб, и за какие-то два подрезанных шланга, было очень даже нормально. Но еще одна десятка не помешала бы, к тому же и делать-то больше ничего не надо. Нужно просто сидеть и ждать аварии. Почему же до сих пор она не произошла?

Серп вышел в зал. Он хотел махнуть бармену — мол, ухожу, но тот был занят и не смотрел в его сторону. Постояв, Серп решил, что не к лицу братку докладывать о своих действиях какому-то халдею.

Он направился к выходу. Посредине зала кучковались молодые ребята, о чем-то спорившие. И, поскольку докричаться друг до друга им было мудрено, они яростно жестикулировали.

Перед Серпом встала дилемма: продираться сквозь спорщиков или идти в обход, вдоль стены, протискиваясь между стеной и занятыми стульями и перешагивая через пустые.

Серп выбрал прямой путь. Подняв руки, чтобы защититься от случайного удара не слышавших его приближения ребят, он двинулся вперед.

Переход закончился благополучно. Оставалось миновать полутемный тамбур и выйти на улицу. В тамбуре вроде никого не было, и Серп уже поздравил себя с окончанием визита в этот зверинец, но в последний момент натолкнулся на человека, стоявшего у дверного косяка спиной к залу.

Благодушно настроенный Серп хотел даже извиниться, но не успел. Человек повернулся, и Серп в ужасе отпрянул: это был Гуза.

Губы уголовника шевельнулись. Серп не услышал слов, но по резкому движению подбородка и артикуляции угадал, что сказал напарник.

— Ну, чё ты? — произнес он. Это выражение служило блатарю в самых разных ситуациях и в самом разном качестве. Он мог употребить его как обычный вопрос, мог использовать в качестве приветствия, мог гаркнуть так, что оно становилось равносильно трехэтажной тираде. Сейчас за этим «ты чё?» стоял упрек: что же ты, парень, не выполнил обещания, не сдержал слова?

Серп наклонился вперед, собираясь крикнуть в ухо Гузе, что нужно выйти на улицу. Но в тот момент, когда он уже набирал в легкие побольше воздуха и, повернув голову, увидел маленькое, с тонкой раковиной ухо блатаря, Гуза вдруг вонзил Серпу в грудь заточку.

Отточенное перо скользнуло между ребрами, даже не причинив боли. Оно словно пригвоздило легкое, не позволяя ему больше тянуть в свои меха воздух.

Гуза по-кошачьи мягко отступил в глубину тамбура и вышел на улицу.

Серп упал на колени и привалился плечом к косяку, с удивлением глядя на торчащую из груди отвертку с обмотанной изолентой рукояткой. Потом просто упал и умер.

Но прежде чем упасть, он чуть слышно произнес два слова — обрывок своей последней мысли. Мысли, которая подтолкнула его, заставив нагнуться к уху уркагана:

— Не Сицилия…

Впрочем, в таком гвалте его никто не услышал.

Выстрелив, Валя бросилась бежать к углу дома. Краем глаза она увидела Ольгу, выскакивающую — дура, не подставляйся под пули! — из-за дерева с автоматом наперевес. Автомат запрыгал, извергая огонь.