Кирпичи? Прекрасно. «Жужучая штука» — явно дизельный генератор. Ну а лысый и седой «опездолы» — это апостолы. Самопровозглашённые, ага. И как будто бы сейчас было задето моё чувство собственничества. Задница не полыхает, конечно, но чувство всё равно неприятное: как будто бы на горку свеже-поглаженного белья присел.

С другой стороны, Менделя с Голубицким можно понять. Пока на стоянку не прибыли городские гоблины, им действительно было проще сказаться эдакими «исполняющими обязанности Владыки». Слова «граф» и «губернатор» для болотных жителей — пустой звук, а так хоть более-менее слушаться будут.

Ну… на месте разберёмся. Вряд ли я добьюсь технических подробностей от гоблина, который погиб в тестомесе.

Зато для другой цели Тинки-Винки мне прекрасно подойдёт.

— Так! — рявкнул я. — Ну-ка на колени перед Владыкой! А теперь отвечай на вопрос! Ты — хороший гоблин!? Ты прожил достойную жизнь!?

— Каешн, — не раздумывая ни секунды ответил Тинки-Винки.

— Во-о-о-от, — я перевёл взгляд на Ипполита Михайловича. — Видите? И ведь он честен сам с собой. Когда гоблин пытается обманывать, это сразу же видно всем окружающим.

— Я… Я не понимаю, причём здесь это!

— Подождите, — чтобы навалить таинственности, я снова перелетел с места на место. — Так вот. Тинки-Винки такой же воин, как и вы. Я собственными глазами видел, как он преследовал и добивал в спину убегающих врагов. Но это ведь не в счёт, верно?

— Я…

— Верно. В остальном же всю свою жизнь он действительно придерживался моральных ориентиров, присущих его окружению и времени. И идеализирует себя он точно так же, как и вы; на душе у Тинки-Винки легко и спокойно. Так давайте же посмотрим, что произойдёт с ним на Весах! Эй!

— Чо, Валадыка?

— Ну-ка залезь вон в ту штуку.

— Харашо, Валадыка.

Под пристальным взглядом седоусого старичка Ипполита, гоблин резво взбежал вверх по ступеням, прыгнул прямо на чашу Весов и весело помахал мне оттуда. А чаша… чаша двинулась вниз.

— А чо происходит?

— Всё нормально.

— Так должно быть?

— Да.

— А почему там огонь?

Земля разверзлась и чаша, — будто диковинный лифт, — опустила Тинки-Винки прямиком в Ад.

— Валадыка, пока!

Так… пострадал товарищ гоблин не просто так. Оказал мне большую услугу, и поэтому мой моральный долг вытащить его как можно скорее. Надеюсь только, что вызволение из Ада в пересчёте на божественную энергию будет стоить меньше, чем насильное помещение в него.

Почему я был так уверен, что чаша пойдёт вниз? Ну… на самом деле не был я ни в чём таком уверен. Шансы пятьдесят на пятьдесят — поставил и выиграл. Ведь как именно работают Весы я не знаю. Но знаю, что с их точки зрения даже в убийстве могут быть нюансы. Как то самооборона, например. Или неосторожность. Принуждение, заблуждение, личная просьба жертвы — да мало ли?

— А теперь прошу вас, Ипполит Михайлович, — я протянул руку, как бы приглашая залезть его в чашу; ещё тёпленькую и дымящуюся от адского пламени. — Если вы настолько уверены в своей непогрешимости, то не смею вас более задерживать, — развернулся и медленно полетел прочь.

А внутри себя уже начал обратный отсчёт. Три, два, один…

— Погоди!

Отлично. И можно считать, что дар превращения животных в монстров уже у меня в кармане…

Какое-то время спустя

Новый Сад, особняк Дмитрия Ивановича Садовникова

— Благодарю, — Её Благородие сняла бокал игристого с подноса.

— Не налегай так, пожалуйста.

— Отвали!

Лиза вздохнула. Чуть пригубила. Поглядела на огромные, сплошь в позолоте, настенные часы, и вздохнула ещё раз, — для верности.

— Ну и где же он?

— Не переживай, — ответил Вадим Евграфович. — Если Харон обещал, значит будет вовремя.

— Что значит «вовремя»? Он ведь УЖЕ опоздал! Я пришла на бал в компании брата! Просто сказочно!

Обижаться, возражать и уж тем более спорить Мендель не стал. Не до того было. Посвящённый в тайны Харламова куда глубже, чем сестра, сейчас он и без того имел причины переживать. Взведённая пружина — ни больше и ни меньше. Выпивать в таком состоянии для Вадима Евграфовича было бы чревато, и потому он вот уже как час грел в руках один и тот же бокал красного вина.

А вокруг тем временем цвела роскошь.

В главном зале особняка князя было светло и просторно. Потолок терялся где-то в вышине, и о его существовании напоминала лишь огромная хрустальная люстра по центру. Лепнина, вензеля, и декоративные шторы, за каждой из которых можно было разместить на ПМЖ многодетную семью.