– Ничего удивительного в том, что ты боишься лишиться свободы, – говорю я. – Думаю, все жители Поселения боятся этого. Разве не за это мы боремся?

Он качает головой:

– На самом деле я больше боюсь, что меня предадут.

Огонек в руке Гила отражается в изогнутых ветвях деревьев, нависающих над нами.

– Знаю, ты пережил в Войне столько всего, что мне и не вообразить. И… мне не следовало так пренебрежительно относиться к этому. – Локоть начинает покалывать от фантомных болей, вызванных воспоминанием Гила о том, как ему оторвали руку.

– Я показал тебе свои воспоминания не для того, чтобы вызвать сочувствие, – холодно замечает он.

– Это называется «сострадание», – огрызаюсь я. – Если люди не попытаются понять друг друга, то они никогда не перестанут воевать.

Мы подныриваем под низкорастущую ветку и несколько долгих минут молча пробираемся по мокрому мху и влажной земле.

– Я воюю не с тобой, – наконец говорит он.

– А я не с тобой, – отвечаю я, и это похоже на небольшое перемирие между нами.

В тишине мы пробираемся сквозь деревья, пока не выходим на пляж. Гил сжимает кулак, пока огонек не тухнет, а я осматриваюсь по сторонам. Лунный свет освещает песок, на который медленно накатывают волны, убаюкивая своим ритмом.

– Ахмет кружит над пляжем, так что можно просто подождать его здесь, – опускаясь на песок, говорит Гил.

Поколебавшись пару мгновений, я занимаю место рядом с ним, подтягиваю колени к груди и поднимаю лицо к небу. Звезды мерцают, как светлячки, и танцуют в собственном мире.

Я вспоминаю, как мы с Мэй в последний раз ходили смотреть на звезды. И как сильно ей это не понравилось.

– Странно, – нахмурившись, говорю я, не сводя глаз со сверкающего небосклона. – Я не могу найти созвездие Ориона.

– Это потому, что здесь не действуют привычные правила, – тихо говорит Гил, глядя на океан. – Ни один человек не может вспомнить, где какая звезда находится, поэтому они постоянно меняют свое положение. Ходят слухи, что Колонисты не видят звезды… что это еще одна часть мира, как и сны, которая слишком человечна для их понимания. Так что пока Колонисты ограничены в этом, ночное небо не имеет границ.

Не имеет границ. Как этот мир. Как само время.

– Я часто ходила в походы с родителями. И мы проводили ночи напролет, глядя на звезды. – От воспоминаний у меня все сжимается в груди, и я зарываюсь пятками в песок. – Временами мне кажется, что мои попытки сохранить воспоминания о своей семье и друзьях безнадежны.

Я думаю о Финне, и меня пугает то, что мои чувства к нему постепенно исчезают.

Неужели это означает, что они были ненастоящими? Что они оказались не такими сильными, как я думала?

Или я уже провела в Бесконечности столько времени, что начала все забывать?

Гил смотрит на накатывающие волны.

– Проще всего их отпустить.

– Но если я отпущу их, то больше не буду знать, кто я такая, – повернувшись к нему, говорю я дрожащим голосом. – Я была дочерью, сестрой и другом. А теперь… – В горле встает ком, не давая прорваться словам.

Смерть меняет меня и в то же время крепко держит в своих руках. Я все еще привязана к живому миру, все еще продолжаю защищать Мэй. Продолжаю тянуться к Офелии, не в силах избавиться от старой привычки. И я не знаю, как забыть о своей смерти, своей семье или своих страхах.

А что будет, если мне это удастся? Что, если я смогу жить без багажа сожалений и вины за то, что умерла слишком молодой?

Кем бы я была, если бы отпустила свою старую жизнь и по-настоящему приняла новую?

Научусь ли я управлять своими способностями, приняв тот факт, что больше не та, кем была раньше?

– Бесконечность должна давать нам всем шанс стать теми, кем мы хотим, – спустя несколько минут говорит Гил, и в его голосе слышится тоска. – Мы должны понять, кто мы есть, и решить, что для нас будет нормой. Должны начать все сначала. – Он серьезно смотрит на меня. – Чувство, которое ты ищешь, – ощущение принадлежности к чему-то.

Он замолкает и кривит рот.

– Как думаешь, оно появится у нас снова?

Гил сидит так неподвижно, что я невольно задерживаю дыхание.

– Надеюсь, – наконец говорит он.

У меня начинает щипать глаза. И я вновь смотрю на звезды.

Мне так отчаянно хочется верить, что он прав, но это больше похоже на торг. Мне приходится отказаться от прежней жизни, чтобы получить что-то новое.

Чтобы быть счастливой, мне необходимо смириться со своей смертью. Хочешь спланировать будущее – забудь прошлое. А выстраивая новые отношения, я чувствую, что предаю старые.

– То, что ты сделала для Ахмета и Тео… Я очень удивился, – внезапно говорит Гил, продолжая смотреть на темный горизонт. – Я никогда не встречал того, кто так боялся сражаться за себя, но при этом бросался в бой, защищая других.