— Хейзел рожает метрового младенца в смокинге.

Хейзел посмеивалась, держа пингвина под мышкой, пока они шли прочь от киоска. От сладкой ваты уже ничего не осталось.

Она улыбнулась Ноа. Быть может, ей все же нравилось в парке аттракционов.

— В город приезжает гораздо более симпатичный брат Ноа и сводит Хейзел с ума.

Ноа прикинулся оскорбленным:

— Эй. Более симпатичный? А вот это обидно, Хейз.

— У тебя вообще есть брат?

— Нет. Две сестры. Обе старшие. И обе превосходят меня и умом, и ответственностью.

— Но точно не красотой.

Ноа снова рассмеялся и взял ее за руку. А Хейзел позволила. Пусть в Дрим-Харборе гуляют любые сплетни. Она их не боится.

— Точно нет. Только не говори, что я так сказал.

— Ни за что. — Они подошли к фургончикам с едой. — Может, возьмем что-нибудь перекусить? Я имею в виду, нормальную еду.

— Конечно, давай.

После долгих раздумий они остановились на гиросе с курицей и огромной порции лимонада из свежевыжатого сока на двоих. Они сидели за липким столиком для пикника друг напротив друга, пока мимо с криками носились дети. Вечер выдался жарким и влажным, и бедра Хейзел прилипали к металлической скамье, но, казалось, по какой-то причине это не раздражало ее так сильно, как обычно.

— Я бы хотела с ними познакомиться, — сказала она.

— С кем? С участницами девичника, которых я якобы растлевал? Милые девушки.

Хейзел хлопнула его по руке:

— Нет! С твоими сестрами.

— Правда?

— Ну конечно.

— Зачем?

Она пожала плечами:

— Не знаю. Ты вроде как местная загадка.

— Загадка? Мне нравится, — Ноа поиграл бровями, откусив еще кусочек гироса.

— Я серьезно. Однажды ты просто приехал сюда, и мне кажется, что я почти ничего о тебе не знаю.

— Хочешь верь, хочешь нет, Хейз, но полно городов, в которые люди приезжают и которые потом покидают, оставшись никем не замеченными.

— А это печально.

Он пожал плечами, но перестал ловить ее взгляд. Его кураж испарился. Хейзел умудрилась высосать все веселье даже из чертова парка аттракционов.

— Уверена, многие заметили твой переезд сюда.

— О, точно заметили, когда я бросил семейный бизнес.

— Оу.

— Я скорее неудачник, нежели загадка. Жаль тебя разочаровывать.

— Ты меня не разочаровываешь.

Ноа вновь поймал ее взгляд, и на его лице мелькнуло удивление, но он быстро скрыл его за обаятельной улыбкой.

— По-моему, нам надо возвращаться к делу.

— Да?

— Ага. Я обещал тебе веселый вечер. ВЕЛЕХЕНО, помнишь? Нельзя сидеть и обсуждать мои семейные скандалы в ночь ВЕЛЕХЕНО.

— Звучит как имя кузена из Эстонии или типа того.

Ноа рассмеялся, и в его глазах опять загорелся азарт.

— И он велит прекратить разговоры о семье. Пора на чертово колесо.

Хейзел крепче обняла своего пингвина:

— По-моему, мне уже хватит веселья на один вечер. Наверное, пора спать.

— Хейз, всего девять часов.

— Я устала.

— В девять ложатся спать старушки.

— Я и есть старушка.

— Нет, ты молодая, энергичная и веселая. И сексуальная, — Ноа снова подмигнул ей. Как он умудрялся делать так, чтобы это не выглядело гадко?

— Сексуальная?

— Ужасно.

Хейзел закатила глаза, но ее щеки все равно вспыхнули. Ноа, совратитель целых девичников, считал ее сексуальной. Голова шла кругом.

— Ну ладно. Можем прокатиться на чертовом колесе, но, если меня вырвет на тебя, сам виноват.

— Понял. — Он подал руку и помог ей встать с липкой скамейки. — Правда, лучше бы мы покатались перед едой.

Хейзел рассмеялась:

— Нет обратного пути.

Ноа еще мгновение удерживал ее взгляд, ставший вдруг серьезнее, и повел Хейзел к аттракционам. Нет обратного пути.

Чертово колесо не сотворит с ее желудком ничего, что еще не сделал бы взгляд Ноа.

— Просто сожми мою ладонь… ай… не так сильно.

— Извини, — Хейзел ослабила хватку, но не открыла глаза. Она втиснулась вместе с Ноа и пингвином на сиденье чертова колеса, которое теперь медленно поднималось над парком, но старалась не думать об этом. И о том, что колесо установили только сегодня утром — и кто это сделал? А вдруг они пропустили какой-то винтик или еще что-то? Она не думала ни об одном из этих пунктов.

Вместо этого она сфокусировалась на том, как пальцы Ноа обхватывают ее, на тепле его тела рядом, низком голосе возле ее уха. И, признаться, от этого ее голова кружилась совсем по-другому.