Шрифт:
Ввалились в комнатку, фонарями по стенам светят, ищут. Нашли меня быстро.
— А… Вы чего? — щурясь от направленных в лицо лучей, спросил я.
В ответ получил плюху — крепкую, увесистую.
— Говори, сволочь!
Я помолчал, подождал второй плюхи.
Ждать пришлось недолго.
— Ну!
— Что… Что говорить?
— Ты, сука, всё скажешь. Наших ребят убили, думаешь, обойдется?
К шее приставили нож. Серьезный нож для серьезных людей. Но пока не резали.
— Ты убил?
— Не… Никого… — проблеял я.
— Врёшь! Ну, сам решил, — и лезвие вдавилось в кожу. Чуть-чуть, и…
— Может и в самом деле не он, — заступился второй. — Ты не спеши резать-то, не спеши. Дай человеку слово сказать. Вдруг его обманули, подставили. Зачем нам обижать парня? Ему ещё жить да жить. Ты говори, говори поскорее, кто тут верховодит, да мы уйдем.
А третий стоял у двери, светил фонарем мне в лицо и молчал. Я зажмурился, сжался.
— Не бейте… не бейте только… А я скажу, что хотите скажу.
Нажим ножа ослаб.
— Давай, да мы пойдем. А то и до греха недалеко, он нервный, друзей потерял. Так кто, говоришь, наших положил?
— По… Положил?
Нож опять надавил на шею.
— Что с ним миндальничаешь? Дел полно, а мы тут муму…
— Положил — то есть убил, — сказал хороший полицай.
Не те вопросы задаёте, служивые. Лучше бы спросили, отчего это у меня такие большие глаза. Большие и светятся. Хотя они же не видят, я ведь зажмурился.
— Я точно не знаю…
— Говори, что знаешь.
— А вы меня бить не будете?
— Не будем, — и у доброго полицая в голосе презрения изрядно. Скажу я или нет, горло мне перережут, тут сомнений никаких.
— Вы только осторожно, он ведь вас слышит, — захныкал я.
В соседней комнате громыхнуло. Ничего удивительного: я дернул за веревочку, и поставленное на край стола ведро упало. Мне не удивительно, а их отвлекло, да и не могло не отвлечь. Луч фонаря с лица перевели на дверной проём.
Собственно, фонарь мне не мешал. Просто я не люблю, когда меня видят таким.
Через десять минут я вышел из дома. Ничего не забыто? Нет. Деньги, документы, одежда, всё, нужное для новой жизни — в тревожном рюкзаке, а рюкзак за спиной.
Встал на лыжи — не беговые, не спортивные, а промысловые, охотничьи. И побежал не к дороге, а в поле. Не к близкой станции, а к далёкой. До Каменки двадцать верст бездорожья. То, что нужно, чтобы оторваться от преследования — если оно, кончено, будет.
Я шёл, не оглядываясь. Рассуждая здраво, следовало поджечь дом, он в стороне, ветра нет, огонь не разгорится, не перекинется на остальных. Но — не сумел. Не могу я сейчас рассуждать здраво.
Глава 8
— Пистолет не берёшь? — спросил Иванов.
— Зачем? Если до стрельбы дойдет, плохо дело. Да и пахнет пистолет. Не беру.
— Может, все пойдем? Втроем взять его легче.
— Да не буду я его брать. Сам должен прийти. Сам.
Петров смотрел, как подъезжала электричка.
— Значит, Иванов — домой. Сидоров едет в соседнем вагоне. Ни во что не вмешивается, случится столкновение — пусть уходит.
Петров пошёл по перрончику, за ним, в десяти шагах — Сидоров. Людей в электричку село немного, с дюжину.
И электричка была наполовину пуста. Даже больше, чем наполовину. Отсюда, из Каменки в Москву ездили не часто. Работать далековато, три с половиной часа в один конец. Правда, если работа нужна, поедешь, куда денешься. Ну, и другие дела бывают.
Петров сел напротив объекта и задремал. Не сделал вид, что дремлет, а именно задремал. Долгая ночь позади, снаружи холодно, в вагоне почти тепло, ехать долго, отчего ж и не задремать, тем более, что объект наверняка распознаёт, кто спит, а кто притворяется.
Но у Серпухова Петров проснулся. Время. Народу поприбавилось, кто-то и стоял.
Объект смотрел вокруг с видом сонным и рассеянным.
— В Москву? — спросил Петров.
Объект только кивнул.
— Раньше про эту электричку загадку загадывали — длинная, зеленая, пахнет колбасой. А сейчас колбасой не пахнет.
Объект не улыбнулся.
— Хотя, конечно, пахло колбасой на обратном пути. Из Москвы её везли, колбасу. Было время, да…
Объект невежливо зевнул.
— Спать хочется? Мне тоже, — Петров перешел на школьный язык. — Так и будешь в одиночку партизанить? Народный мститель — конечно, хорошо, но одна пчела улей не защитит.