— А я вас спрашиваю.

— …я вполне допускаю, что бывшей жене профессора помогал кто-то из коллег, может даже двое или трое, для кого успех профессора как бельмо на глазу. Но я думаю, что и так уже много вам сказала. Всего хорошего, господин Бреддин.

И Рита исчезла из комнаты, как удивительное видение.

Бреддин задумчиво посмотрел на заголовок статьи на экране компьютера и удовлетворенно улыбнулся. Это странное дело принимало новый оборот. У Дэнни не было сомнения — рыжеволосая девушка была любовницей профессора, возможно даже, что именно она послужила причиной развода. В трех из пяти случаев у повода для развода успешного во всех отношения мужчины бывают рыжие волосы. Но что еще больше насторожило Бреддина, так это слухи о том, что за преступлением стоит мафия, торгующая донорскими органами.

Тема незаконной торговли органами частенько попадала в колонки газеты. Тысячи отчаявшихся пациентов записывались в листы ожидания и стояли в очереди у крупных клиник, и каждый четвертый в этом списке умирал, так и не дождавшись спасительной операции. Мафиозные дельцы предлагали органы по сумасшедшим ценам, сто тысяч евро, включая операцию. Перед лицом близкой смерти люди готовы заплатить любую цену. Был ли Гропиус вовлечен в эту преступную сеть или он отказался сотрудничать с мафией?

Тем временем наступил полдень, то время суток, когда Бреддин начинал мыслить ясно.

Известие о смерти мужа Фелиция Шлезингер приняла сдержанно, как будто в трансе. Шок наступил лишь на следующий день, когда она узнала из газеты, что ее муж стал жертвой заговора. И дальше — хуже: исполнительный прокурор равнодушно заявил ей, что не выдаст тело мужа, пока следствие не закончено. Вот тогда-то она наконец поняла: Арно больше никогда не придет домой.

В последующие часы и дни в голове у нее проносились какие-то несущественные мысли: что она даже не попрощалась с ним, когда он поехал в клинику на своем старом «ситроене», что к рубашке в клетку он надел галстук в полоску и что она забыла дать ему с собой посуду из дома. После той аварии в Иерусалиме они никогда не говорили о смерти, даже зная о том, что донорского органа придется ждать месяцы. И это молчание придавало ей больше надежды и даже делало чуть счастливее. Шлезингер никогда не рассказывал ей о подробностях той аварии, даже когда она спрашивала. Несчастный случай — так он говорил — может настигнуть любого.

И вот Фелиция сидела у себя дома на Тегернзее со стопками старых фотографий, писем и бумаг и разбирала их общее прошлое, как будто таким образом она могла найти причину смерти Арно. Они поженились всего четыре года назад, в Лас-Вегасе. Адрес она помнила, как свой день рождения: Лас-Вегас, бульвар 1717, Цветочная часовня.

Они познакомились за три месяца до свадьбы в Париже у одного коллекционера произведений искусства, для которого она выполняла заказы. О любви с первого взгляда не было и речи, скорее о любопытстве и взаимном притяжении, поскольку оба они были эгоцентричны и требовательны на свой манер. Теперь же ей сорок лет — и она вдова. Ужасное положение, особенно если вспомнить общеизвестное представление о том, что вдовы — это удрученные горем старухи.

О будущем Фелиции Шлезингер не нужно было особо беспокоиться. С юности она твердо стояла на ногах и завоевала себе среди арт-дилеров [5] отличную репутацию. То, что она порой зарабатывала больше Арно, было связано с его научной деятельностью. Ученые редко бывают сытыми.

Но в это пятничное утро ее мировоззрение поколебалось. Во время разбора накопившейся за несколько дней почты ей в руки попал коричневый конверт с одной только надписью: UBS [6] . Почти машинально она вскрыла его и извлекла из него выписку со счета швейцарского банка. Только со второй попытки ей удалось идентифицировать десятизначное число: 10 327 416,46 евро, десять миллионов триста двадцать семь тысяч четыреста шестнадцать евро, сальдо счета на имя Арно Шлезингера.

Не веря своим глазам, Фелиция тряхнула головой. Что здесь происходит? Десять миллионов евро! Огромное состояние. Каким непостижимым образом у Арно оказалось столько денег? Он вовсе не был дельцом, который мимоходом зарабатывает по миллиону то тут, то там.

Неуверенно, почти беспомощно Фелиция отложила конверт в сторону и снова взялась за старые фотографии: Арно и Фелиция в Нью-Йорке, на острове Маврикий, в Равелло на фоне отеля. Вдруг ей представилось, как будто тот мужчина на фотографиях — другой человек. В одно мгновение ее печаль превратилась в гнев, озлобленность на себя саму, ведь она даже наполовину не была так хитра, как думала, во всяком случае слишком наивна, чтобы замечать, какими прибыльными делами занимался Арно. Ну почему же, почему он оставил ее в неведении относительно этой суммы?

Держа фотографию Арно на пляже в Хургаде, Фелиция вдруг задалась вопросом: кем был в действительности этот человек в плавках, за которым она четыре года была замужем? Аферист? Мошенник? В бессилии она вынуждена была сознаться самой себе, что по-настоящему она вовсе не знала мужа. Ну хорошо, они любили друг друга, довольно сносно занимались сексом и почти не ссорились; но можно ли после этого заявлять, что они друг друга знали?

Если оценивать объективно, у них было слишком мало времени, они редко бывали вдвоем. Арно месяцами пропадал на Востоке, руководил раскопками в Сирии и Израиле, а когда приезжал домой, диктовал бесконечные отчеты или корпел над книгами. Ее собственная жизнь ненамного отличалась от его. Вечно на колесах, она продавала полотна, скульптуры и предметы мебели коллекционерам по всей Европе. Ее деликатность и умение хранить тайну ценили и высоко оплачивали. С помощью Фелиции коллекционерам удавалось оставаться анонимными, избегать налогов и обходить стороной дорогие аукционные дома, которые за свои услуги требовали до двадцати четырех процентов. Сама она брала семь процентов от цены произведения искусства, поэтому в определенных кругах ее прозвали «мисс Семь Процентов».

Этим утром ей определенно стало ясно, что они были с Арно женатыми одиночками. У них были друзья, но у каждого свои.

Она терпеть не могла его друзей, а ему не нравились ее. Она считала их скучными учеными, которые жили только для науки. К слову сказать, эта наука едва была способна держать их на плаву. Он называл ее друзей сумасбродами, которые не знали, куда девать деньги. Правда, на этой благодатной почве, на которой ломают копья и распадаются многие браки, им так и не удалось поссориться. Хотя этот факт и граничил с чудом, что заставило ее задуматься.