Вероник сделала недовольный жест, как будто хотела сказать: пожалуйста, поберегите ваши комплименты для себя. Вместо этого она через стол протянула своему собеседнику заполненный чек и сказала:

— Пять тысяч. На первое время этого хватит. Рассчитаемся позднее.

Едва ли было еще что-то, кроме денег, что могло быстро поднять Левезову его депрессивное настроение. По старой памяти он привык целовать чеки. Так он поступил и в этот раз.

— Я уверен, что смогу быть вам полезен.

Когда профессор Гропиус вошел в отделение интенсивной терапии, Арно Шлезингер уже умер. Аппарат ЭКГ пищал непрерывным высоким звуком. Гропиус оттолкнул долговязую черную, с белым воротничком фигуру священника, который бормотал какую-то неразборчивую молитву.

— Как это могло произойти? — крикнул он на главврача доктора Фихте.

Этот веселый человек с темной копной кудрявых волос и примерно одного с Гропиусом возраста только покачал головой. Он растерянно взглянул на Шлезингера, который лежал весь опутанный проводами, с полузакрытыми глазами, открытым ртом и упавшей набок головой. Тихо, едва слышно, Фихте произнес:

— Внезапно открывшаяся тахикардия, потом остановка сердца. У меня нет объяснений.

— Почему вы меня раньше не позвали? — обратился Гропиус к дежурной сестре.

Медсестра, дородная блондинка, которая уже успела насмотреться на смерть, безучастно ответила:

— Мне очень жаль, господин профессор, все произошло так быстро, — и не менее безучастно, показав пальцем на все провода, которые были подведены к умершему, сказала: — Так я отключаю.

Пока сестра выключала аппаратуру и собирала провода, Гропиус и Фихте подошли к окну и посмотрели вдаль. Не глядя на коллегу, профессор спросил:

— Что вы думаете?

Главврач помедлил.

— Вам не нужно меня щадить! — подбодрил его Гропиус.

— Предположительно кровотечение варикозных узлов пищевода.

Гропиус кивнул:

— Похоже на правду. В этом случае мне следовало бы упрекать себя.

— Я ни в коем случае не имел в виду чью-либо вину… — поспешил возразить врач, но Гропиус прервал его:

— Да ладно. Вы абсолютно правы. Кровотечение здесь самая вероятная причина. Поэтому я хочу дать распоряжение о вскрытии.

— Вы хотите…

— Это необходимо для моей репутации. Я бы не хотел, чтобы появился слух о том, что Гропиус допустил халатность в своей работе. Я настаиваю на вскрытии.

Когда сестра-блондинка заметила, что разговор пошел о вещах принципиальных, она предпочла покинуть отделение. Многолетний опыт работы научил ее тому, что подобные разговоры между врачами заканчиваются бесславно, причем не будет произнесено именно то слово, в котором, собственно, все дело, — врачебная ошибка.

Своим решением проводить вскрытие Гропиус хотел избежать всех возможных слухов еще до их появления. Ему было совершенно ясно, что никакой ошибки он не сделал. Но почему Шлезингер умер так внезапно?

Вопрос этот не давал Гропиусу покоя, ответ на него он получит завтра, в течение дня. Тот, кто страдает от смерти пациента, любил он повторять, не должен быть врачом. Это не имеет ничего общего с бессердечием или бесчеловечностью. Клиника была большим коммерческим предприятием по оказанию услуг, у которого тоже могли случаться неудачи.

Несмотря на такую уравновешенную зрелость в восприятии отдельной человеческой судьбы, этот случай со Шлезингером очень беспокоил профессора. Это была самая обычная для него операция, которая прошла абсолютно гладко, без каких бы то ни было осложнений. И все равно пациент умер, и интуиция подсказывала Гропиусу, что тут что-то не так.

Около восьми вечера Гропиус вернулся домой в дурном настроении. С тех пор как Вероник его оставила, дом казался ему пустым, хотя она взяла с собой мебель только из своей комнаты. В нее он больше не заходил — почему, он не мог себе ответить.

Он включил телевизор, принес с кухни бокал вина, обессиленно опустился в большое кресло и уставился в пустоту. Среди друзей он шутливо называл свое состояние в одиночестве D.T., от delirium tremens [1] . Но это была, безусловно, шутка по отношению к состоянию человека, от которого ушла жена.

Гропиус выпил глоток и отставил бокал — зазвонил телефон. Он посмотрел на часы и решил не брать трубку, так как у него не было никакого желания ни с кем разговаривать, а если это и была Рита, та самая медсестра из рентгенологии, то уж секса ему не хотелось тем более.

После почти бесконечного звонка аппарат наконец замолчал, но после небольшой паузы снова начал действовать на нервы.

— Да?! — раздраженно рявкнул он в трубку.

Никто не ответил. Гропиус уже хотел было бросить трубку, но услышал голос.