В начале четвёртого мы прибыли в общежитие. Трёхэтажное, кирпичное здание, с транспарантом на входе: «Решения XXV съезда КПСС — в жизнь!». Находилось почти в само центре города, так что до больницы и обратно добираться придётся на общественном транспорте.

Комендант — пожилой и строгий, с будёновскими усами Николай Николаевич Хмурый — заявил, что для девочек у него есть два 4-местных номера на втором этаже, а парням придётся тесниться в одном. Их было у нас пятеро, так что в 4-местный притащили ещё одну кровать, и кое-как разместились. Ну а для нас с Ритой я выбил двухместный, из так называемого резерва. Показали коменданту паспорта со штампами, и тот пошёл нам навстречу.

Жаль только, что кровати были одноместные, да ещё со слегка провисавшими панцирными сетками, так что вариант сдвинуть их вместе не проходил. Затем все получили свежее, хоть и видавшее виды постельное бельё, подушки с одеялами, разложили по тумбочкам личные вещи.

— Ты своим студентам скажи, чтобы к нашим ткачихам не приставали! — отведя меня в сторону, сказал Хмурый. — А то намилуются, а им потом рожать безотцовщину.

— Я сегодня же проведу воспитательную работу, — заверил я коменданта.

И провёл. Правда, заняла она от силы минуту. Есть уж очень хотелось, мы и занялись решением этой проблемы. На довольствие нас поставили с завтрашнего дня, поэтому в больнице нас не покормили. С собой из еды у нас были только всякие пирожки да бутерброды. Так что были выбраны гонцы, отправившиеся в магазин за продуктами. А по их возвращении девчонки занялись приготовлением то ли позднего обеда, то ли раннего ужина. Большую кастрюлю и пару чайников я выцаганил у Хмурого, пообещав по окончании практики всё вернуть в целости и сохранности. Тарелки, кружки, ложки и вилки у нас были свои. Вскоре все дружно по своим комнатам уплетали макароны по-флотски с тушёнкой. А потом пили чай

Ближе к вечеру общежитие стало наполняться местными обитателями. То бишь ткачихами, как юными, так и не очень, а ещё семейными, которые, как и мы с Ритой, занимали отдельные, двухместные комнаты. Были и с детьми, но я их пока не видел.

В общем, обустроились, отправились в душ. Таковой имелся только на первом этаже, и пришлось отсидеть почти часовую очередь, прежде чем мы с парнями оказались под тёплыми струями воды. Дам пропустили вперёд, Рите тоже пришлось мыться в женской компании. Хорошо, что леек было целых шесть штук, как раз на всю нашу мужскую компанию практикантов хватило.

Намыливая себя и сетуя, что вода слишком уж тёплая, и что девчонкам в этом плане повезло больше, я подумал, что не мешало бы разузнать насчёт бани. Да, и там тоже придётся мыться по отдельности — Рите в женском, а мне в мужском отделении, однако по часу стоять в очередях не придётся. Но в баню тоже придётся надевать резиновые сланцы, там не менее велика вероятность подцепить грибок, чем здесь.

А на следующее утро я своих студентов привёл в больницу, где каждый был распределён по отделениям. Отделениями они будут меняться. Неделя терапия, потом хирургия, акушерство… Будут вести палаты, как и я, ну и дежурить. Вот меня-то от дежурств освободили, так как на мне были студенты.

На следующее утро все мои подопечные вместе со мной были в больнице, и приступили к работе. В отделении я быстро стал местной достопримечательностью, народ живо сообразил, что к ним занесло молодого и талантливого композитора, чьи песни звучат чуть ли не из каждого утюга. И, будучи на физиономию вполне симпатичным, вызывал у молоденьких сестёр определённый интерес. Их даже не смущало обручальное кольцо на моём безымянном пальце.

Тем временем я заглянул в местный прокат (имелся всё-таки здесь такой), где взял на время практики чёрно-белый телевизор. Магнитофон-диктофон я притащил с собой. Он мог при желании и в карман поместиться. Не тащить же было подаренный Высоцким и Влади музыкальный центр.

В общем, день ото дня всё больше привыкали к такой жизни, а вечерами гуляли по городу, благо что общага, как и сама фабрика, находились в центре Собинки. Нагуливали не только гастрономический аппетит, но и сексуальный. Жаль только, что на панцирной кровати вдвоём особо не поскачешь. Мы приспособились прямо на полу, куда скидывали оба матраса. Хотя бы за звуковыми эффектами не приходилось следить. Звуконепроницаемость этого старого, дореволюционной постройки была на высоте благодаря толстым кирпичным стенам.

Даже пикничок на берегу Клязьмы и купанием в речушке в субботу с Ритой устроили. Ближе к вечеру, когда жара пошла на убыль.

Утром в воскресенье показывали мультик «Сказка сказывается». Я его помнил ещё по прошлой жизни, снят он оказался, если верить титрам, в 1970 году. Так вот там главный герой, превращённый Кощеем в собачку, приходит к водяному, чьи усы и борода представляют собой небольшие водопады с живой и мёртвой водой. Ну и, искупавшись в какой нужно воде, снова превращается в доброго молодца.