Но до утра у нас была бурная ночь. То ли выпитая водичка так сказалась, то ли ещё что, но мы всё никак не могли насытиться друг другом. Вот ведь, думал я, в очередной раз скатываясь с Риты, вода с эффектом «Виагры», что ли, получилась…

Утром, выпив остатки живительной жидкости, Рита заявила, что испытала те же ощущения, что и вчера вечером. После чего с вожделением посмотрела на меня, медленно облизав губы острым кончиком языка. О нет, я такого марафона не выдержу! Я-то воду с утра не пил, а после такой ночи чувствовал себя слегка обессиленным. Но Рита так на меня смотрела, что перед нашим уходом в больницу мы ещё раз слились, как говорится, в экстазе. И уже в больнице к обеду я начал клевать носом — всё-таки усталость дала о себе знать. Даже в ординаторской кардиологии позволил себе, сидя на диване, немного вздремнуть.

Проснулся от звука открывшейся, скрипнувшей несмазанными петлями двери. Вошёл врач Александр Джугели. По виду — чистый славянин, если бы не орлиный нос, доставшийся по наследству от отца-грузина. Как и фамилия.

— Спишь? Видно, ночь была неспокойной, — подмигнул он мне и тут жен посерьёзнел. — А в неврологии загадки решают, всё отделение на ушах стоит. Больного уже в Москву собираются отправлять.

— А что с ним?

— Да шут его знает, я не уточнял. Если хочешь — сходи, поинтересуйся.

Ну я и сходил, всё равно сон уже перебили. У меня тем более в этом отделении, заведовал которым кандидат медицинских наук Владимир Сергеевич Кореновский, двое практикантов на этой неделе трудились, так что номинальный повод посетить неврологию имелся. Выяснил, в какой палате больной, и кто его лечащий врач.

Вскоре Лидия Петровна, сурово глядя на меня сквозь линзы очков, рассказывала:

— Пациенту Серафиму Васильевичу Козырю пятьдесят два года. Поступил три дня назад сельской местности с диагнозом быстро прогрессирующее слабоумие. В принципе, он в поликлинике давно наблюдался, но в последнее время появились и другие симптомы. Вернее, усилились. Нарушены координация и зрение, ориентация в пространстве, также отмечены самопроизвольные подёргивания мышц конечностей и туловища.

— Похоже на болезнь Крейтцфельдта-Якоба, — пробормотал я.

— У нас с Владимиром Сергеевичем такое же подозрение. Но для установления точного диагноза нужно более тщательное обследование, а мы сейчас такими возможностями не располагаем. Даже несмотря на модернизацию, устроенную нашим главным врачом. Так что планиур6ем завтра отправить больного в Институт нейрохирургии. Если уж там не поставят точный диагноз, то…

Она развела руками. А я спросил:

— Позволите взглянуть на больного?

— Да бога ради!

Козырь выглядел не козырно — явно не на пятьдесят два, а гораздо старше. Ввалившиеся глаза, потерянный взгляд, несвязная речь… Пожалуй, можно согласиться с предварительным диагнозом Лидии Петровны.

Болезнь Крейтцфельдта-Якоба, она же губчатая энцефалопатия — редкое и смертельное дистрофическое заболевание коры и подкорковых центров головного и спинного мозга. Вызывается болезнетворным белком прионом с аномальной третичной структурой.

После обеда я сбегал до общежития и вернулся обратно со своим набором игл. Договорился с заведующим неврологическим отделением, что попробую провести сеанс, возможно, обладателю козырной фамилии станет легче, а хуже точно не станет. Завотделением на всякий случай проконсультировался с главврачом, а тот, к счастью, был человеком прогрессивным и что-то слышал о моей методике, а потому дал добро.

На пару с медсестрой помогли больному добраться до процедурной, где уложили того на кушетку, и я приступил к работе. Иглы даже не доставал, сразу начал с применения ДАРа. Сначала просканировал мозг пациента, убедившись, что кора и подкорковые центры и в самом деле серьёзно поражены прионом. А потом уже взялся за лечение. Взялся, не зная, насколько успешным будет лечение. Это даже хуже, чем рак мозга. Там хоть какой-то шанс есть, а здесь… 100-процентная смертность — вот что такое болезнь Крейтцфельдта-Якоба.

Но я постарался. Сильно постарался. Так, что ни одного приона в коре и подкорке не осталось. Не факт, что мозг Серафима Васильевича восстановится полностью, но, по крайней мере, я остановил болезнь. Стоило мне только это очень дорого, я из процедурной буквально выполз по стеночке. Хорошо хоть под халатом не было видно, что рубашка на спине полностью мокрая от пота.

Естественно, последовали вопросы, что это со мной, не нужна ли мне медицинская помощь. Я перед этим в процедурной немного отсиделся, но всё равно сил было на донышке.

— Всё нормально, что-то съел не то, — выдал я проверенную временем отмазку. — Там пациенту, кажется, полегчало.

Козырю и впрямь стало лучше. Он сам мне об этом сказал, когда принял сидячее положение. Во всяком случае, у пациента, по его словам, сфокусировалось зрение, он перестал теряться в пространстве, и нудная боль в голове утихла. Ну что ж, поживёт ещё мужик. А мне бы сейчас «живой водички» выпить баночку не помешало бы. Вот только не успел я больше зарядить. Надо будет про запас наделать, заодно выяснив, сколько времени она может храниться, не теряя своих свойств.